Саймон Бекетт - Химия смерти

Однако куда больше меня тревожило, что полиция без толку тратит время на совершенно непричастное к похищению лицо. Стоило этой мысли появиться, как тут же пришло решение. Схватив ключи от машины, я выбежал из дому. Если Бреннер просто наврал, чтобы поквитаться с Беном, то ему следует внятно объяснить, чем эта ложь может обернуться для Дженни. Мне нужно знать правду при любом раскладе и, если понадобится, заставить Бреннера выложить все начистоту. Ну а если нет...

О том, что тогда произойдет, даже не хотелось думать.

Солнце уже начинало припекать, когда я въехал в поселок. Такое впечатление, что полиции и репортеров стало еще больше. Журналисты, фотографы и звукотехники собрались небольшими группками, раздраженные отказами местных жителей давать интервью. Мучила мысль, что они здесь только из-за несчастья с Дженни. Подъезжая к церкви, я заметил Скарсдейла. Повинуясь безотчетному порыву, я затормозил и вышел из машины. Пастор разговаривал с Томом Мейсоном. Точнее, давал садовнику какие-то указания, наставительно покачивая костлявым пальцем. Завидев меня, священник замолчал и состроил недовольную гримасу.

– Доктор Хантер, – холодно произнес пастор вместо обычного приветствия.

– Я к вам с просьбой, – ответил я, беря быка за рога.

Скарсдейлу не удалось полностью погасить искорку удовлетворения.

– С просьбой? Какая, право, неожиданность, что я вам зачем-то понадобился.

Ладно, пусть потешится. На кону стоит гораздо большее, чем моя гордость или его тщеславие.

Не спрашивая зачем, он с преувеличенным вниманием посмотрел на часы.

– Как бы то ни было, вам придется подождать. Мне вскоре выходить в эфир с радиоинтервью, и я жду телефонного звонка.

В любой другой момент меня бы задел такой тон, но сейчас я едва обратил на него внимание.

– Дело очень важное.

– Тогда тем более вам лучше обождать, не так ли? – Он склонил голову, заслышав треньканье телефона из приоткрытой церковной двери. – Прошу прощения.

Мне захотелось схватить его за пыльные лацканы и хорошенько потрясти. Вместо этого я стиснул зубы, проводив засуетившегося пастора взглядом. А может, плюнуть и уйти? Но нет, его присутствие необходимо, если мне придется взывать к остаткам совести Бреннера. После инцидента минувшей ночью, когда я чуть было не задавил Карла, вряд ли он станет меня слушать, если я приду один.

Тут в сознание начал проникать какой-то лязгающий звук. Я обернулся и увидел, как Том Мейсон, отойдя в сторонку, аккуратно подстригает траву вокруг клумбы, делая вид, что не слышит нашего с пастором разговора. В голову пришла запоздалая мысль, что я даже не поздоровался с ним.

– Доброе утро, Том, – сказал я, стараясь, чтобы мой голос звучал непринужденно. Затем, пошарив вокруг глазами в поисках его деда, я спросил: – А где Джордж?

– Еще в постели.

Надо же, а я и не знал, что он болен. Вот до какой степени я забросил свою врачебную практику.

– Опять спина?

Том кивнул.

– Ничего, отлежится пару дней, и все пройдет.

Я почувствовал угрызения совести. Старик Джордж с внуком – пациенты Генри, однако обходы на дому вменены в обязанность мне. К тому же пожилой садовник до такой степени отождествлялся с Манхэмом, что я просто обязан был заметить его отсутствие. Скольких уже людей я подвел за последнее время? Причем это еще не конец: сегодняшним утром Генри опять придется вести прием без меня.

Однако страх за судьбу Дженни перевесил все прочие доводы. Потребность что-то сделать – хоть что-нибудь! – начала закипать в душе на фоне напыщенного голоса Скарсдейла, доносящегося из церкви. От нетерпения кружилась голова. Свет казался слишком ярким, воздух до одури насыщен запахами... Что-то подсознательное не давало мне покоя, но что именно, я так и не понял, потому что услышал, как Скарсдейл повесил трубку. Секунду спустя он вышел из церковного офиса такой довольный, хоть плюнь.

– Итак, доктор Хантер, вы о чем-то хотели меня попросить?

– Мне надо переговорить с Карлом Бреннером. Хотелось бы, чтобы вы при этом присутствовали.

– Вот как? И с какой стати?

– Потому что он скорее прислушается к вашим словам.

– К моим словам? О чем?

Я бросил взгляд на садовника, но тот уже отошел подальше и казался полностью поглощенным работой.

– Полиция арестовала одного человека. Мне кажется, сыщики ошиблись, причем по вине Карла Бреннера.

– А эта ошибка никак не связана с Беном Андерсом, кстати?

Надо думать, выражение моего лица вполне сошло за ответ. Скарсдейл самодовольно усмехнулся.

– Сожалею, что приходится вас разочаровывать, только вряд ли это можно считать новостью. Люди видели, как его забирала полиция. Такие вещи не скроешь.

– Не важно, о ком идет речь. Я все равно думаю, что Бреннер соврал.

– Могу ли я узнать почему?

– У него зуб на Бена. А сейчас появился шанс поквитаться.

– Да, но вы же не знаете этого наверняка? – Пастор осуждающе поджал губы. – А Бен Андерс, кажется, ваш друг...

– Если он виновен, то заслуживает всего, что ему предстоит пережить. А если нет, то полиция попусту тратит время на тупиковую версию.

– Это им решать, а не поселковому доктору.

Я сдерживался из последних сил.

– Прошу вас, пожалуйста.

– Сожалею, доктор Хантер, и тем не менее мне кажется, вы сами не понимаете, о чем просите. Это же вмешательство в полицейское расследование.

– Нет, речь идет о спасении человеческой жизни! – чуть ли не закричал я, а потом добавил уже спокойнее: – Прошу вас. И не ради меня. Несколько дней назад Дженни Хаммонд сидела в церкви, где вы говорили о необходимости хоть что-то сделать. Может быть, она еще жива, но это ненадолго. У нее нет... я даже не могу...

Слова застряли в горле. Скарсдейл же молча наблюдал за мной. Тогда я просто покачал головой и повернулся, чтобы уйти.

– Почему вы думаете, что Карл Бреннер станет меня слушать?

Помедлив секунду, чтобы прийти в себя, я взглянул ему в лицо.

– Ведь с вашей подачи началось патрулирование. Он скорее обратит внимание на вас, а не на меня.

– Третья жертва... – медленно сказал он. – Вы ее знали?

Я только кивнул. Скарсдейл еще с минуту смотрел мне в лицо. В глазах священника читалось нечто совсем незнакомое. Потребовалось время, чтобы понять, что это такое: сострадание. А потом исчезло, уступив место его обычному высокомерию.

– Хорошо, – согласился он.

Мне еще не доводилось бывать у Бреннеров, хотя не заметить их дом – дело почти невозможное. Своего рода местная достопримечательность, он располагался в миле от поселка, на самом конце грунтовой дороги, изъеденной рытвинами летом, а все остальное время года залитой лужами и непролазной грязью. Раньше близлежащие поля были осушены и использовались как сельхозугодья, но к настоящему моменту они мало-помалу начинали возвращаться в первобытное, дикое состояние. В самом центре, в окружении мусора и всяческой рухляди, стоял дом. Высокое полуразвалившееся сооружение, не имевшее, кажется, ни единой прямой линии или угла. Год за годом к нему добавлялись пристройки, а точнее, ветхие сараи, лепившиеся к стенам будто пиявки. Кровля, залатанная кусками гофрированной жести, резко контрастировала с образчиком модернового стиля – гигантской спутниковой тарелкой.