Сергей Журавлев - Ниже – только вверх. Книга 5. Аннигиляция

Машина остановилась у кемпинга, разбитого на берегу прекрасного фьорда с прозрачной водой.

То и дело кто-то вскрикивал, наступив на мелкую камбалу, а та, проплыв метр-два, снова зарывалась в песок. Время от времени к ногам подплывала какая-то мелкая рыбешка и хватала за волоски, приняв их за водоросли. Сквозь прозрачную воду золотом на солнце сверкал чистый песок, разнообразием форм и цвета манили к себе ракушки, а меж буйных зеленых водорослей сновали, как птички среди крон деревьев, жители мелководья.

После купания Феликс переговорил с хозяином кемпинга и за все домики и автостоянку заплатил на неделю вперед. За столь выгодное предложение норвежец решил сделать широкий жест. Вручил постояльцу ключи от своего дома, приглашая Феликса разместиться там, а сам сел с женой в старенький «Сааб» и укатил на недельку в Европу.

Огромный хозяйский дом, сложенный из дерева, с крышей из сланца, выложенного в виде рыбьей чешуи, был выкрашен в белый цвет. Домики для отдыхающих были тоже деревянные, но значительно уступали в размерах. Крыши их покрыты дерном, а на крышах – клумбы. Красота!

«Ну чего еще людям не хватает? – мелькнула мысль, но Феликс отогнал ее: – Все, хватит думать! Отдыхать!» – и пошел знакомиться с территорией.

Как оказалось, ни один из домиков не запирался на замок. На щите, установленном на площадке, были размещены правила поведения и инструкции по пользованию душевыми, сауной, печью и газовыми приборами. В одном из домиков обнаружили удочки и наживку, а на стене висел плакат с картинками, поясняющими основные приемы ловли рыбы. Юра, вспомнив свой первый опыт, решил непременно повторить. К нему присоединились Путу и Мигель.

А ведь именно они, сменяя друг друга, вели автомобиль не одну тысячу километров, пока привезли команду в этот райский уголок. Недолго думая, любители рыбалки отвязали небольшую гребную лодку и пошли в точку лова, указанную на карте. Остальные члены команды решили прогуляться по лесу.

Достаточно было пересечь дорогу, отделяющую территорию кемпинга от предгорья, как человек попадал в неописуемую, завораживающую красоту. Голубые и ярко-зеленые ели уходили верхушками в небо, под ногами журчала кристальной чистоты вода, и в ней плескалась форель. С колючих веточек серьгами свисали ягоды малины. В изумрудном обрамлении листвы алела брусника. Черника, подернутая голубой поволокой, сама падала в ладонь, а по северным склонам оврагов рубиновой россыпью вспыхивала душистая земляника.

– Идите все сюда! – позвал Аркадий.

Таких грибов никто из присутствующих никогда не видел. Он вырос рядом с большим пнем, поросшим мхом, а с другой стороны его прикрывала елочка в полметра высотой. Порыжевшая хвоя на почве и бурый мох служили отличной маскировкой грибу. Шляпка этого исполина была размером с виниловую грампластинку, а ножка чуть ли не в руку толщиной. У Аркадия не было ножа, и он попросил Глеба срезать гриб. Тот достал из ножен тесак с широким, длинным лезвием, встал на одно колено и срезал красавца весом грамм семьсот. А после этого началось: «Глеб, иди сюда! Срежь у меня!..» – «Ко мне!.. Я нашел!..»

Общение с природой не нарушало назойливое жужжание комаров и мух, ставшее привычным за время пребывания в тропиках. Так как никто не брал с собой тары, а грибов насобирали много, мужчины сняли рубахи, футболки и, завязав рукава, превратили их в мешки. Когда грибы стало некуда складывать, довольные и отдохнувшие друзья возвратились на базу.

Рыбаки тоже порадовали всех хорошим уловом. Наловили килограммов пятнадцать разной рыбы: озерной форели, скумбрии и камбалы.

Разложив на столе великолепные дары природы, друзья принялись за готовку. Форель оказалась с икрой. Свеженький деликатес отделили от сумки и посолили. Скумбрию приготовили на гриле. Белые грибы поджарили на оливковом масле, а затем притушили в сметане. На первое приготовили уху из камбалы. А затем, разместившись на мансарде, наслаждались ужином и закатом солнца. Хороший виски и сытная еда быстро разогнали отряд по спальным местам.

Поутру во двор въехал на велосипеде крестьянин из местных и предложил свежие молочные продукты. Узнав, что отдыхающие расположились здесь не на один день, пообещал приезжать каждое утро.

Завтракали красной рыбой и икрой, а к чаю и кофе подали свежий творог с ягодами. Плотно подкрепившись, кто нежился на солнышке, кто плескался на мелководье, кто ходил под парусом на рыбацкой лодке. Все наслаждались жизнью, и только Илья Каров сидел в тени, привалившись спиной к деревянной постройке, и выражение лица его было угрюмым.

«В чем смысл моей жизни? Еще месяц назад я не задавал себе этот вопрос. А сейчас он занимает меня целиком. И обиднее всего, что я не нахожу ответа. Последние несколько лет я жил тем, что хотел спасти мать! Мама для меня была божеством, святилищем моего «я». Ради нее я готов был пожертвовать собой. Хотел сделать маму вечной. И чего я добился? Обрек своего кумира на муки! Вместо радости видел в ее глазах мольбу о смерти. Вероятно, я выбрал не тот путь и потому не нашел ответа на главный вопрос жизни. В чем ее смысл? В работе, в любви, в спорте, в отдыхе, в хобби? У меня нет ни семьи, ни друзей, ни работы… И все потому, что не смог ни с кем выстроить элементарных человеческих отношений. И собаки у меня нет… Для чего я жил? Чего добился в свои пятьдесят три? Что оставлю после себя? – Он взглянул в голубое небо, где серебристый лайнер быстро чертил белоснежную, расширяющуюся линию. – Все люди оставляют след… Я тоже оставлю след! Я жил среди людей, общался, изменялся сам, изменял жизнь других… Да уж, – улыбнулся невесело Илья, – доизменял… Ждать осталось недолго. Воистину, оставлю самый неизгладимый след в истории человечества. И будет он называться «Эпоха доктора Карова – Самоуничтожение». И раны от моих деяний Земле не залечить…

Господи, я в тупике! Совершенно не знаю, в каком направлении двигаться… Мамины глаза… Чистые и счастливые… Да, да, когда ей отключили искусственное сердце, ее глаза светились счастьем. Она умирала счастливая…

Я видел Стива Джобса, он тоже был счастлив! Счастливы бывают буддистские монахи-отшельники, программисты, рыбаки, космонавты и сантехники, если познают, в чем смысл их жизни, или не бывают счастливы никогда.

Вот и моя жизнь должна обрести смысл. Я еще могу что-то сделать хорошее. Возможно, это будет мой финальный выход в спектакле под названием «Жизнь». – Легкий спазм сдавил его грудь, и по сильно постаревшему за последний месяц лицу покатились слезы. Что-то невесомое коснулось его руки и скользнуло к ногам. Он смахнул слезы и увидел желтый березовый лист. – Последний листок… последний… Как в рассказе О’Генри. Там старый художник ценою своей жизни спас жизнь молодой девушки… Да, именно так! И я должен спасти жизнь молодой девушки, так похожей на мою мать…Я должен предотвратить Армагеддон».