Том Клэнси - Все страхи мира

Интенсивная бомбардировка продуктами реакции ядерного распада зажгла соединение лития. При обычных условиях это вещество обладает плотностью вдвое меньше плотности соли, но сейчас его сжало в металлическое состояние, превосходящее по плотности земное ядро. По сути дела началась термоядерная реакция, хотя и в небольшом масштабе. Высвободилось огромное количество новых нейтронов, причем многие литиевые ядра превратились в тритиевые, которые под страшным давлением расщеплялись, выделяя дополнительные нейтроны. Эти нейтроны должны были проникнуть в массу плутония, увеличить параметр α и привести по крайней мере к удвоению мощности взрыва атомной бомбы. Это был первый метод увеличения силы взрыва второго поколения ядерного оружия. Однако наличие 3Не замедлило реакцию, потому что почти четверть нейтронов, обладающих высокой энергией, была бесполезно захвачена устойчивыми атомами гелия.

В течение следующих нескольких наносекунд это не имело значения. Скорость реакции распада плутония возрастала, все еще удваиваясь, все еще увеличивая свой параметр α с быстротой, которую можно выразить лишь с помощью цифр.

Теперь во вторичное взрывное устройство хлынул поток энергии. Пластиковые «соломинки», покрытые металлической пленкой, превратились в плазму и начали повышать давление во вторичном устройстве. Энергия радиации в количествах, не существующих даже на поверхности Солнца, отражалась от эллиптических поверхностей, направляя еще большее количество энергии во вторичное устройство, названное Фроммом «хольраум». Плазма от испарившихся «соломинок» рвалась внутрь ко второму резервуару трития. Плотные частицы отработанного урана-238, расположенные снаружи вторичной «шахты», также превратились в плотную плазму, рвущуюся внутрь через вакуум, затем ударили и сжали трубчатое покрытие из урана-238 вокруг центрального контейнера, внутри которого содержалось самое большое количество дейтерида лития с тритием. Удары были невероятно сильны; их давление превышало давление внутри ядра крупной звезды.

И все же их мощность оказалась недостаточной.

Реакция в первичном взрывном устройстве уже ослабевала. Взрывная сила бомбы, ослабленная недостатком нейтронов из-за вредного 3Не, начала разрывать массу, в которой шла атомная реакция, едва физические силы достигли равновесия. На мгновение цепная реакция стала устойчивой и потеряла способность ускоряться в геометрической прогрессии; два запланированных последних удвоения цепной реакции так и не осуществились и то, что должно было взорваться с общей мощностью первичного взрывного заряда в 70 тысяч тонн тринитротолуола, сократилось вдвое, снова уменьшилось во столько же раз, и в конце концов общая мощность взрыва оказалась равной 11 200 тоннам тротила.

Проект Фромма был почти идеален — насколько это позволяли обстоятельства и материалы. Можно было создать аналогичную бомбу, в четыре раза меньшую этой, но и характеристики бомбы Фромма были просто отличными. Фромм заложил огромный запас прочности. Чтобы воспламенить «зажигательную свечу» во вторичном взрывном устройстве, было бы достаточно взрыва мощностью всего в 30 килотонн в первичном заряде, однако достигнуть даже этого уровня не удалось. Бомба оказалась, как это говорится на техническом жаргоне, «шипучкой» — она не успела должным образом разгореться.

Но даже «шипучка» обладала взрывной мощностью, равной 11 200 тоннам тротила. Ее взрывная сила соответствовала мощности взрыва куба взрывчатого вещества с ребром 75 футов. Чтобы перевезти такое количество взрывчатки, понадобилось бы четыре сотни больших грузовиков или корабль средних размеров. К тому же детонацию химических взрывчатых веществ невозможно осуществить так, чтобы это хотя бы отдаленно напоминало смертоносную мощность этого взрыва; более того, осуществить взрыв такой мощности вообще невозможно. И все-таки бомба Фромма и Госна оказалась «шипучкой».

До сих пор за пределами корпуса бомбы, не говоря уже о фургоне, не было заметно физических изменений. Стальной корпус пока оставался почти цел. Гамма-радиация и рентгеновское излучение уже начали распространяться вокруг, но они невидимы. Из облака плазмы еще не успел появиться видимый свет — за это время тончайший механизм весом более тысячи фунтов успел превратиться в плазму, и все, что должно было случиться, уже произошло. Теперь оставалось лишь увидеть воздействие энергии, освобожденной естественными законами природы, а их не интересовали причины, по которым люди воспользовались ими.

Сержант Эд Янкевич должен был заметить происходящее первым. Он находился всего в сорока футах от фургона. Однако нервная система человека функционирует со скоростью миллисекунд, и никак не быстрее.

Действие «шипучки» как раз закончилось, когда первая волна радиации достигла полицейского. Это были γ-лучи, фактически являющиеся фотонами, из которых состоят световые волны, однако эти лучи несли с собой несравненно больше энергии. Они уже облучили корпус фургона, заставив листовую сталь светиться подобно неону. Следом за ними двигались рентгеновские лучи, тоже состоящие из фотонов, но несущих меньше энергии. Янкевич не обратил внимание на это различие, потому что ему было суждено умереть первым. Его кости, мигом поглотив проникающую радиацию, нагрелись до раскаленного состояния; одновременно сгорели и нейроны его мозга, словно каждый из них превратился в фотографическую лампу-вспышку. Говоря по правде, сержант Янкевич не успел ничего заметить. Он буквально распался на части, взорванный изнутри крошечной долей той энергии, которую успело поглотить его тело, тогда как основной поток промчался сквозь него. Однако γ- и рентгеновское излучение распространялось во всех направлениях со скоростью света, и того, что произошло дальше, никто не мог предвидеть.

Рядом с фургоном, корпус которого распадался на атомы металла, стоял большой фургон «А» телекомпании Эй-би-си, обеспечивающий связь со спутником. Внутри находились несколько человек, не успевших, как и сержант Янкевич, понять, что произошло. Мигом погибло и сложное и дорогостоящее оборудование, находившееся внутри фургона. Но на крыше, в задней его части, была установлена параболическая антенна, мало отличающаяся от радиолокационных. Она была направлена кверху в сторону юга. В центре антенны, подобно тычинке в цветке, находился волновод — попросту говоря, металлическая трубка квадратного сечения, внутренние размеры которой более или менее соответствовали длине волны, по которой сейчас передавался сигнал на стационарный геоцентрический спутник, повисший на высоте 22600 миль над экватором. Гамма-лучи и рентгеновское излучение охватили фургон «А» — и вслед за ним остальные одиннадцать фургонов, разместившихся к западу от него. В процессе облучения электроны отрывались от атомов металла (в некоторых случаях волноводы были покрыты внутри тонким слоем золота, что еще больше усилило процесс) и тут же выделяли энергию в виде фотонов. Эти фотоны образовали волны, частота которых приблизительно соответствовала той, на которой вели передачу телевизионные системы через спутник связи. Существовала, однако, некоторая разница: передатчики, находящиеся внутри фургонов, никогда не посылали в сторону спутника радиочастотное излучение мощнее тысячи ватт, а во многих случаях мощность была еще меньше. Сейчас же один импульс выплеснул через волновод фургона свыше миллиона ватт энергии. Этот импульс длился меньше микросекунды, потому что антенна и сам фургон буквально испарились в обжигающей волне мчавшегося взрывного фронта. Рядом стоял фургон «Б» телекомпании Эй-би-си, затем фургон «Транс Уорлд Интернэшнл», далее фургон компании, которая вела трансляцию матча на Суперкубок для Японии, — четвертый в линии. За ними стояло еще восемь фургонов. Все были уничтожены. На все это потребовалось примерно 15 наносекунд. Спутники, через которые велась трансляция, находились на огромном расстоянии. Чтобы пролететь эту дистанцию, мощному энергетическому импульсу требуется около 1/8 секунды: по сравнению с тем, как быстро все происходило раньше, — целая вечность.