Том Клэнси - Все страхи мира

Младший акустик на борту «Мэна» услышал что-то на пеленге ноль сорок один, почти прямо по курсу. Это был странный звук, подумал матрос, металлический, похожий на звон, но более низкий. Это не корабль, решил он, но и не какое-то живое существо. Шум почти терялся в грохоте волн и никак не останавливался на определенном пеленге…

— Черт побери! — Матрос включил стоящий перед ним микрофон. — Мостик, докладывает акустик — звуковой контакт рядом по борту!

— Что? — Рикс бросился в гидроакустический отсек.

— Не могу понять, что это, но совсем близко, сэр!

— Где?

— Не знаю, трудно определить, будто по обеим сторонам носовой части — это не корабль, не знаю, что это за чертовщина, сэр! — Матрос взглянул на точку, появившуюся на экране, напрягая слух, пытаясь опознать звук. — Это не точечный источник шума — он совсем близко, сэр!

— Но… — Рикс замолчал, повернулся и скомандовал, руководствуясь рефлекторным чувством опасности:

— Немедленное погружение!

Он знал, что уже слишком поздно.

Весь корпус подводного ракетоносца «Мэн» загудел, как гигантский барабан, когда одно из бревен ударило по фиберглассовому корпусу, закрывающему носовые датчики гидролокационной системы.

Это были три бревна, три части одного дерева. Первое ударило вдоль своей оси по краю купола, почти не причинив ущерба, потому что субмарина двигалась с очень небольшой скоростью — всего несколько узлов, а все на подводной лодке строилось с максимальной прочностью. Однако грохот от удара был оглушительным. Первое бревно отскочило в сторону, однако оставались еще два, и центральное бревно ударило по корпусу как раз в том месте, где находился центр управления.

Рулевой мгновенно отреагировал на команду капитана, до отказа оттолкнув от себя рычаг управления горизонтальными рулями. В результате корма субмарины резко поднялась вверх, прямо к тому пути, по которому двигались бревна. Рули на корме «Мэна» располагались крестообразно. Рули направления находились над винтом и под ним, а слева и справа были плоскости рулей глубины, действующие подобно стабилизаторам самолета. На наружной поверхности каждого находилась еще одна вертикальная плоскость, похожая внешне на вспомогательный руль, но являющаяся на самом деле арматурой акустических датчиков. Цепь, соединяющая два бревна, зацепилась за нее. Таким образом, одно бревно оказалось по правому борту, а два — по левому. То, что было на правом борту, вытянулось вдоль корпуса и коснулось вращающегося винта. Раздавшийся грохот еще никому из команды не приходилось слышать. Винт «Мэна» с его семью лопастями был изготовлен из марганцевой бронзы и обрабатывался, доводясь почти до совершенства, в течение семи месяцев. Он был исключительно прочен, но любая прочность имеет предел. Его лопасти в форме сабли начали бить по бревну одна за другой подобно циркульной, медленно работающей пиле. От каждого удара изгибались наружные края винта. Механик в кормовом отсеке еще до поступления команды принял решение остановить вращение вала. За пределами корпуса подводной лодки, меньше чем в сотне футов от того места, где находился офицер, слышался визг разрываемого металла, когда арматура акустических датчиков была сорвана с плоскости горизонтального руля правого борта вместе с дополнительной арматурой, удерживающей буксируемые пассивные датчики. В этот момент бревна, одно из которых почти совсем расщепилось, остались позади субмарины, попав в ее кормовую струю, и шум резко уменьшился.

— Что произошло, черт побери? — почти вскрикнул Рикс.

— Мы потеряли хвост, сэр. Оторвались буксируемые датчики, — ответил акустик. — Группа датчиков правого борта повреждена, сэр.

Рикс уже выбежал из рубки, так что старшина разговаривал сам с собой.

— Мостик, говорит центр управления, — донеслось из динамика. — Что-то повредило наш винт. Веду проверку вала.

— Кормовые плоскости горизонтальных рулей повреждены, сэр. С трудом поддаются управлению, — произнес, рулевой.

Боцман вытолкнул молодого матроса из высокого кресла и занял его место. Медленно и осторожно опытный моряк повернул руль управления.

— По-видимому, вышла из строя гидравлика. Триммеры, — они управлялись электромоторами, — вроде в порядке. — Затем боцман повернул руль влево и вправо. — Вертикальные рули в порядке, сэр.

— Закрепить кормовые плоскости в нейтральном положении. Десять градусов вверх на триммеры. — Это был голос помощника.

— Слушаюсь, сэр.

— Так что это? — спросил Дубинин.

— Металлический звук — оглушительный грохот металлического происхождения на пеленге ноль пятьдесят один. — Офицер постучал пальцем по яркой точке на экране. — Вы сами видите, низкая частота, похоже на грохот барабана… а вот этот шум — вот здесь — гораздо выше по частоте. Я слышал его в наушниках, вроде пулеметной стрельбы. Одну минуту… — Старший лейтенант Рыков на мгновение задумался. — Частота — я имею в виду интервалы между импульсами — соответствует скорости вращения винта корабля… это единственное объяснение…

— А сейчас? — спросил капитан.

— Все полностью стихло.

— Вызвать всех акустиков на гидроакустический пост. — Капитан первого ранга Дубинин вернулся в рубку управления. — Начать поворот, ложиться на курс ноль сорок. Скорость — десять узлов.

Достать советский грузовик оказалось очень просто. Они взяли и угнали его вместе с военным автомобилем. В Берлине только что наступила полночь, а, поскольку было воскресенье, улицы выглядели пустынными. Вообще-то Берлин — город веселый и полный жизни, как и другие города мира, но завтра — рабочий день, а немцы относятся к работе очень серьезно. Редкие автомобили, что попадались, принадлежали тем, кто спешил покинуть местные рестораны, или немногим рабочим, чьи предприятия функционировали круглые сутки. Короче говоря, поток транспорта был редким, и они сумели прибыть к месту назначения точно вовремя.

Раньше здесь стояла стена, подумал Гюнтер Бок. С одной стороны находилась американская воинская часть, с другой — советская, причем у каждой из них рядом с казармами был небольшой, но постоянно используемый учебный плац. Теперь стена исчезла, и между двумя механизированными подразделениями пролегала только полоса травы. Военный автомобиль остановился у ворот советской части. Здесь дежурил небрежно одетый старший сержант двадцати лет отроду с прыщавым лицом. Когда он увидел три звезды на погонах Кейтеля, у него округлились глаза.

— Смирно! — скомандовал Кейтель на прекрасном русском языке. — Я прибыл сюда из штаба армии для проверки боевой готовности. Приказываю никому не сообщать о нашем приезде. Ясно?