Алексей Кумелев - Последний

— Доченька. Оленька, моя родная, моя кровинушка, моя любимая девочка, тебя больше нет, как же ты могла умереть, как же ты могла оставить меня одну! — истерично зарыдала полная отчаяния и смертельной печали мать, закрыв руками лицо. Звук непомерного материнского страдания эхом отлетал от стен, быстро заполняя душераздирающим криком трех комнатную квартиру. Из дальней комнаты, где располагалась спальня, на громкий звук женского рыдания выскочил заспанный Игорь Петрович и устремился к жене.

— Что, что случилось что произошло? — на повышенных гонах спросил он, пытаясь перекричать надрывно плачущую Наталью, что сидела на полу в коридоре, методично ударяясь тыльной частью головы о бетонную стену. Не дождавшись ответа обезумевшей от горя жены, он стремглав побежал на кухню. Трясущимися от волнения и нелепой неизвестности руками он, вытащил из шкафа стакан и, заполнив его холодной водой, быстро вернулся обратно. Непонятный для него, разрывающий душу женский плач усиливался, пронизывая тело хорошо отточенными пиками стрел. Ему ничего не оставалось делать, как выплеснуть все содержимое стакана на заливающееся слезами женское лицо. Надрывно плачущая жена громко всхлипнула, будто захлебнувшись, и, на мгновение перестав рыдать, уставилась на мужчину заплаканными глазами.

— Нет, нет больше нашей дочки, она умерла, умерла, ты слышишь? — всхлипывая, произнесла Наталья Сергеевна, и вслед за этим новая порция слез затопила женское лицо. Мужчина обнял руками’ рыдающую жену и прижал к себе, капли слез тонким ручейком потекли из его глаз.

Стрелка командирских часов неукоснительно подбиралась к одиннадцати часам вечера, когда ярко-красный «Лиаз» въехал — в район одноэтажных, теснившихся друг к другу, деревянных домов. Горящие вверху световые плафоны тускло освещали полупустой салон автобуса. Анатолий, оторвавшись от буйствовавших в его голове сексуальных мечтаний, нехотя открыл глаза и посмотрел в окно. На темном, если не сказать, абсолютно черном, фоне изредка мелькали яркие пучки света.

— Мы, это, сейчас где? — не в состоянии определить местоположение, поинтересовался он у соседа.

— Да, это, на следующей остановке выходим, — встрепенулся Александр, дождавшись наконец хоть какого-нибудь внимания к его персоне.

— Ну че, может это, отметим, мы как-никак такую делюгу замутили, — с лукавой улыбкой поинтересовался горбун, ожидая лишь только положительного ответа.

— Да тихо ты, урод, — еле различимым шепотом закричал главарь, мгновенно сменив равнодушно детское лицо на маску рвущегося в бой хищного животного с застывшим в глазах звериным оскалом. — Ты че это, жертва аборта, орешь на весь автобус? Пасть закрой и сиди, говнюк!

Колющие и жгучие, как копья, слова главаря с невиданной скоростью вылетали из уст и впивались в испуганное лицо насильника, который уже и сам был не рад своей очередной глупой выходке. Закончив моральное избиение, карлик быстро оглянулся вокруг. Немногочисленные пассажиры автобуса, на его счастье, были заняты лишь своими проблемами: кто-то неторопливо разговаривал, кто-то тупо пялился в одну точку.

— Надеюсь, никто не услышал? — грозно произнес он, впившись недобрым взглядом в соседа. От этого взгляда у Александра перехватило дыхание, а по неровной, сгорбленной спине затанцевало множество мелких, противных мурашек. Горбун только успел открыть рот, чтобы попросить прощения, как «Лиаз», снизив скорость, остановился на одной из остановок «Болота».

— Ну, давай двигай, твою мать. — зло оскалился душегуб, сильно ударив подельника в бок. Потеряв еще долю секунды, сгорбленный человек опомнился и быстро устремился к распахнутым дверям. Вслед за ним из салона вышел полутораметровый монстр, разменявший человеческую жизнь на сто двадцать пять рублей, которые неимоверно жгли карман в надежде остаться в черном пластмассовом отделе кассы, стоящей в круглосуточно не закрывающемся ларьке. Пропустив разъяренного главаря, Александр послушно последовал за ним. Он хотел было повторно попытаться извиниться, но все же удержался, опасаясь очередной, не к месту сказанной глупости. «Пусть лучше сам начнет разговор», — решил он, упираясь взглядом в спортивную куртку душегуба, шедшего впереди него. Молчаливое шествие закончилось в полусотне метров от горящего огнями продовольственного ларька, утопающего в кромешной темноте. Палач резко обернулся — шедшему за ним подельнику пришлось экстренно притормозить, чтобы не врезаться в лидера молчаливой процессии.

— Ну чё, чё купим: водяру или «Ясон»? — живо поинтересовался душегуб, отдав право выбора насильнику.

— Это, давай лучше водяру, я так давно ее не пил, — зажегся новым витком примирения горбун.

— Хорошо, о’кей, — великодушно вымолвил рыжеволосый карлик и уверенной походкой зашагал к манящим впереди огням.

Приземистый металлический ларек пользовался неслыханной известностью и популярностью после десяти часов вечера, когда ближайшие магазины уже были закрыты. Ненагулявшаяся, стекшая отовсюду пьяная толпа стояла рядом и шумно гудела. Кто-то стоял в очереди, кто-то жалостливо просил копеечку, кто-то, отойдя в сторонку, видно, душимый жаждой, с нетерпением распивал купленную секундой назад «лекарственную жидкость». Каждый из них был заинтересован в друг друге: хозяин ларька азербайджанец Галиф жадным взором каждое утро подсчитывал прибыль от нескончаемого ночного посещения его торговой точки, благодаря всевышнего Аллаха за падких на спиртное русских дураков; покупателей же в свою очередь интересовало выгодное местоположение ларька, а особенно дешевизна продукции. «Русские дураки» даже и не подозревали, что низкая цена водки обусловлена каждонедельным приездом непривлекательной «котомки» бежевого цвета, которая исправно доставляла суррогатный спирт для его дальнейшей расфасовки по водочным бутылкам. Это предприятие на сто процентов устраивало все, замешанные в этом деле, стороны. С учетом двух с половиной отданных попрошайкам рублей, денег убитой девушки хватило на приобретение пары бутылок поддельной водки и нехитрой закуски. Погрузив покупки в пакет, странная по виду парочка двинулась к дому карлика. Войдя в дом, палач любовно расставил провиант на кухонный стол.

— Слышь. Толян, ну это, прости меня за это, что я там в автобусе ляпнул, — виновато начал извиняться Александр, решив, что сейчас как нельзя лучше сложилась располагающая к дружелюбию обстановка. — Я это, не подумавши сказал. — списывая на сиюминутно одурманившую голову дурость, признался подельник и с виноватой маской, приклеенной на лице, посмотрел на рыжеволосого главаря. Непостижимым и необъяснимым для него образом этот низкорослый карлик, дотягивающий лишь до груди, полностью подчинил его, держа на поводу непререкаемого животного страха. Так и в окружающей нас природе слабая мышь, нашедшая ахиллесову пяту у непомерно огромного рядом с ней слона, способна вызвать в нем приступ дикого ужаса.