Алексей Кумелев - Последний

Набрав из водопроводного крана холодной воды, залпом выпил все содержимое кружки. Возвратившись из кухни, он вытер руки и губы о тюль и, подойдя к пленницам, мило улыбнулся, обнажив уродливо низкие зубы с ярко-желтым налетом. Это было последнее, что увидела в своей недолгой двенадцатилетней жизни Маша, даже не успевшая вскрикнуть. Удар молотка пришелся на детский затылок — тело ребенка обмякло и упало на потертый паркет однокомнатной квартиры в хрущевке. Резкий крик матери, потерявшей дочь, разрезал воздух, отразившись от стен и оглушив убийцу, в эту же секунду посыпался град ударов на голову несчастной женщины. Душегубу пришлось нанести пять ударов, чтобы заглушить этот отчаянный вой, и пришлось применить силу, чтобы достать орудие убийства из головы. Длинные, густые и липкие от крови волосы жертвы запутались на молотке, обвив его словно тысячи змей. Анатолию всегда нравилось дробить хрупкие, как кокосовый орех, черепа жертв. В детстве он ловил соседских кошек, относил в подвал и куском металлической трубы ломал черепные коробки. Но иногда, не рассчитав удар, только обдирал часть мохнатой головы, и несчастные животные наполняли своим истошным криком весь подвал, чего не мог перенести кошачий палач. Его охватывала дикая, нечеловеческая ненависть и злоба, зарождавшаяся в самых глубоких и темных недрах подростковой души; он не желал слышать вой смертельно раненного животного: этот крик сводил его с ума. И тогда, чтобы заглушить эти обжигающие душу вопли, он начинал неистово наносить удары по источнику крика, пока, наконец, не добивал кошку, превращая голову в желеобразную кашу. Однажды на один из таких громких кошачьих криков обратила внимание тетя Аня, жившая в том же подъезде. Немолодая, одинокая женщина спустилась в подвал, посреди небольшого пространства, свободного от коммуникационных труб, она увидела спину рыжеволосого подростка соседа, методично бьющего по чему-то куском трубы.

— Толик, что ты делаешь? — спросила она удивленно.

Ребенок вздрогнул, испугавшись внезапно раздавшегося голоса. Повернувшись, он увидел тетю Аню и, не в силах смотреть в глаза взрослой женщины, опустил взгляд. Орудие убийства выпало из детской руки и, звонко ударившись о бетонный пол, закатилось под трубы теплотрассы.

— Я… ничего, — виновато простонал подросток и быстро побежал к выходу.

Соседка, проводив взглядом юного соседа, из любопытства подошла к месту, по которому еще совсем недавно так яростно лупила труба. Куски шерсти вперемешку с частями кошачьих внутренностей, от которых еще исходило тепло, прилипли на небольшом бетонном выступе.

— Боже! — женщина в ужасе закрыла руками рот и, одолеваемая желанием наказать малолетнего изверга, побежала наружу: в голове никак не помещалась картина чудовищной жесткости, невольной свидетельницей которой она стала. Подросток пулей выскочил из полутемного подвала, прокручивая в голове последнюю сцену и ясно осознавая, что эта полноватая женщина все расскажет маме, — и тогда не жди пощады. За отсутствием строгого отцовского воспитания мама сама брала в руки широкий кожаный ремень, от которого на теле сына оставались многочисленные ярко-красные, широкие, ноющие полосы.

«Нет, она ничего не должна рассказать матери!» — вынес вердикт мальчик и, подобрав кусок красного кирпича, быстро повернул обратно. Ждать жертву пришлось недолго, она уже была у выхода, когда кусок кирпича острием ударил в височную область, и женщина, потеряв сознание, тяжело повалилась навзничь. Кошачий убийца завершил задуманное. Он подобрал кирпич и добил лежащую на бетонных ступеньках хрипящую женщину. Через несколько дней, придя с работы, мама сообщила своему несовершеннолетнему сыну ужасное известие: в подвале дома, где они живут, нашли мертвую соседку с верхнего этажа с разбитой головой.

— И какой изверг мог такое сделать! Да как земля таких нелюдей носит? Да какая мать такого подонка вырастила? — сокрушенно спрашивала она себя, охая и причитая. Стоящий рядом сын молча опустил глаза.

Анатолий вылетел из квартиры и побежал вниз по лестнице, с силой толкнув плечом железную дверь, выскочил на улицу. Осеннее солнце ударило в глаза, заставив его немного притормозить и отдышаться. Подняв воротник, он засунул руки в карманы куртки и засеменил к автобусной остановке. Пройдя один квартал между однотипными хрущевками и разрытыми траншеями теплотрасс, убийца очутился на автобусной остановке.

Город был покрыт глубокими ямами, рядом с которыми гордо возвышались горы выкопанной земли и развороченные куски асфальта. Брошенные деревянные доски в некоторых случаях были единственной возможностью перебраться на другую сторону зияющей пасти траншеи. Ижевск готовился к новому отопительному сезону.

Через восемнадцать минут душегуб плюхнулся на дерматиновое кресло подъехавшего «Лиаза» и мечтательно задремал.

Уже давно он не становился обладателем такой большой суммы, и сейчас он лихорадочно придумывал способы потратить денежные знаки. В уме он приблизительно подсчитал, что на пару дней загула хватит, при этом можно пригласить корешей — Саньку да Витька. Палач, когда фортуна преподносила такие подарки, приглашал корешей, и местные пропойцы, открыв рты, с замиранием сердца слушали новую историю ограбления, где он, полутораметровый карлик, являлся единственным правителем жалких человеческих жизней: он был богом для жертв и объектом подражания и восхищения для них.

Еще в детстве из-за своего низкого роста и яркого окраса волос Толя получал тумаки и подзатыльники от ровесников: чуть ли не каждый считал своим священным долгом унизить мальчика, росшего без отца. Мать была занята работой, это единственное, что позволяло кормить неполную семью, отнимавшую у неё последние силы. Приходя поздно вечером домой, не по годам состарившаяся, женщина то и дело срывалась на единственном сыне, укоряя его незначительными поступками. Анатолий был предоставлен самому себе, и поэтому вскоре превратился в трусливого и подлого мальчика, вымещающего свою озлобленность и недетскую обиду на окружающий мир через убийство слабых и беззащитных кошек. Поступив в школу, палач не тянулся к знаниям, да и учителя не видели в этом вечно пришибленном ученике гордость района, школы или хотя бы класса. Так и перекатывался златовласый мальчик все восемь лет от твердой двойки до натянутой тройки, пока не закончил одну из городских общеобразовательных школ. Палач никогда не был среди сверстников авторитетом, к мнению которого прислушиваются.

Только совсем недавно, два-три года назад (он и сам уже точно не помнил), все изменилось. После смерти матери от рака пришлось поменять квартиру на приземистый одноэтажный домик с небольшой доплатой на «Болоте», где впоследствии он и познакомился с местными любителями выпить — Сашкой и Витькой. В одночасье осиротевший Анатолий угощал новых друзей-собутыльников на широкую ногу оставшимися от обмена сбережениями. Денег на попойки для всей троицы с лихвой хватило на полтора месяца. Вот тогда-то впервые карлик и почувствовал в этом обществе собственную значимость и неоспоримый авторитет, так быстро одурманивший его рыжеволосую голову.

Читать дальше