Реймонд Хаури - Убежище

— Но куда девалась бы моя привлекательность, если бы я стал открытой книгой? — отшутился он.

— О, думаю, ваша привлекательность выдержала бы испытание откровенностью. Мне просто интересно, вы скрытны потому, что опасаетесь отпугнуть ваших поклонниц, или из страха впустить кого-либо в свою жизнь?

Он не торопился с ответом, греясь в лучах ее ясного взгляда и не зная, как оценивать ее настойчивость.

После того ужина в салоне мадам Жоффрэн он втайне навел справки о Терезии. Она снискала известность как женщина, любящая общество кавалеров — разумеется, удостоенных ее благосклонности, но в последнее время сильно изменилась. Уже несколько месяцев за ней не замечали романтической связи ни с одним из ее постоянных поклонников. Сен-Жермен был не настолько тщеславным и самодовольным, чтобы приписать это себе, тем более ее отказ от легкомысленных романов произошел задолго до их знакомства. И в то время, как с ним открыто флиртовали очень многие дамы — парижская аристократия славилась, мягко говоря, вольностью нравов, — в интересе Терезии угадывалось более серьезное чувство.

Тем самым она ставила Сен-Жермена в сложное положение.

Восхитительное сочетание ума и внешней красоты придавали Терезии де Кондиллак неотразимую привлекательность в глазах графа, но именно они делали ее слишком опасной, чтобы он решился связать с ней свою судьбу.

— Пожалуй, моя жизнь представляется вам куда более яркой и увлекательной, чем она есть на самом деле, — наконец проговорил он.

— А почему бы вам не сказать мне, какая тайна кроется в глубине вашей неприступной души, и не позволить мне самой о ней судить?

Сен-Жермен пожал плечами.

— Я никогда не позволил бы себе утомлять вас рассказом о моей скучной жизни. Но…

Как ни приятно было смотреть на ее прекрасное лицо, он невольно краем глаза посматривал вдаль, где среди пестроты живописных костюмов снова заметил тигра. Как и в первый раз, ряженый неподвижно стоял за хороводом танцующих гостей и смотрел прямо на него. И как тогда, почти сразу скрылся из виду.

Он невольно поежился, внезапно почувствовав себя разоблаченным и беззащитным перед опасностью.

На сей раз Терезия сочла необходимым отреагировать на рассеянность своего собеседника.

— Что-нибудь случилось, граф?

— Да, конечно. Уже поздно, и, боюсь, мне придется попросить у вас извинения и попрощаться. — Он поднес ее руку к своим губам.

Его намерение уйти заметно огорчило Терезию, и она принужденно улыбнулась:

— Опять поднимаете мост, граф?

— Пока не снимут осаду, — шутливо ответствовал он и с поклоном удалился, ощущая на себе ее взгляд, пока не смешался с толпой.

Настороженно поглядывая по сторонам, испытывая головокружение от беспорядочно мелькающих перед глазами диких звериных морд, Сен-Жермен торопливо протиснулся через толпу и быстро направился к главным воротам. Сердце его тревожно колотилось, когда он вышел из дворца и подозвал жестом своего кучера, болтавшего с собратьями у маленького костра. Тот быстро подал экипаж, и вскоре они покатили по улице Сент-Онор на восток, к дому Сен-Жермена на Иль-де-ла-Сите.

Он удобно расположился на бархатных подушках кареты и закрыл глаза. Ритмичный стук подков успокаивал его. Он упрекал себя за приступ малодушия, теперь казавшийся необоснованным. Возможно, его инстинкт самосохранения заглушило присутствие Терезии. Мысль о ней заставила его забыть об опасности и помогла овладеть собой. Он понял, что должен снова с ней увидеться, это было неизбежно. Он повернулся к оконцу и подставил лицо свежему ветру.

Экипаж свернул направо — на улицу дель-Арбр-Сек, и вскоре они катили через Понт-Нэф. Современным городским кварталам Сен-Жермен предпочитал район старого центра, снимая прекрасные апартаменты на правом берегу Сены с видом на реку. Струящиеся воды благотворно воздействовали на него, несмотря на плавающий в них мусор. Ветер, постоянно веющий над Сеной, рассеивал дурной запах отходов, которые выбрасывались прямо на улицу по отвратительной привычке «все из дома».

Пересекая мост, Сен-Жермен смотрел влево от себя. Стояла холодная осенняя ночь, и почти достигшая полной фазы луна лила холодный серебристый свет на крыши города. Ему нравился вид, открывающийся с моста, особенно поздно ночью, когда его покидали ремесленники и торговцы, а их место занимали праздные горожане. Желтое пламя костров освещало силуэты вытащенных на берег лодок. Дальше на север, за мостом Нотр-Дам серебрилось море крыш, в окнах мелькали бледные огоньки. А еще дальше, за островом, высилась величественная темная громада Собора Парижской Богоматери, ее двойные башни без шпилей устремлялись ввысь, в усыпанное мерцающими звездами черное небо, — это сооружение в знак всемогущества Бога воспринималось как проявление гениальности человека.

Коляска достигла западного конца острова и свернула на набережную Орлож, узкую улицу с домами по одной стороне и с низким парапетом по другой. Жилище Сен-Жермена находилось в старинном особняке, белеющем в дальнем конце набережной. Они были примерно в пятидесяти ярдах от въезда в усадьбу, как вдруг кучер закричал на лошадь и натянул вожжи. Карета остановилась, не доехав до места.

— Роджер! — крикнул Сен-Жермен кучеру, высунувшись в окно. — Почему мы здесь остановились?

Кучер ответил с непривычным для него испугом:

— Взгляните, месье граф. Нам загородили дорогу!

Сен-Жермен услышал ржание лошади и бросил взгляд вперед. В этот месяц улицы Парижа уже освещались, и в мутном свете масляных ламп он увидел перегородивших дорогу трех молчаливых всадников, стоявших вплотную друг к другу.

Тут послышался дробный топот копыт, приближающийся со стороны моста, и он обернулся назад. По набережной несся верхом еще один всадник, и, когда он промчался под фонарем, Сен-Жермен разглядел на его лице чередующиеся золотые и черные полосы, под колышущимся черным капюшоном производившие еще более грозное впечатление.

Сен-Жермен встревожился и обернулся к всадникам, стоявшим поперек дороги. Он всматривался в них при тусклом свете, и черты среднего всадника показались ему странно знакомыми. Не успел он соотнести его облик с воспоминанием, как в ночи раздался знакомый голос.

— Буона сера, маркиз! — Голос ди Сангро ничуть не изменился за прошедшие годы — все тот же хриплый, сухой и язвительный. — Или вас следует величать благородным графом?

Сен-Жермен кинул взгляд на приближающегося сзади всадника, отрезавшего ему путь к отступлению, чье разрисованное лицо внезапно всплыло у него в памяти. Он понял, почему вид молодого человека встревожил его, вспомнил, что за последние недели тот несколько раз мелькал перед ним в парижских кафе, вспомнил, где они познакомились. В Неаполе, много лет назад. Мимолетная встреча, когда он выходил из палаццо ди Сангро.