Кристина Ульсон - Маргаритки

— «Папа, прости, что приходится писать об этом по электронке, но я не могу дозвониться до тебя по мобильному. Все закончилось катастрофой. Я застряла в Бангкоке, и у меня страшные проблемы. Мне срочно нужна твоя помощь. Пожалуйста, ответь, как только прочитаешь это! Обнимаю, Каролина».

Бангкок. Значит, это Каролина пыталась дозвониться до матери. Фредрика почувствовала, как подступили слезы.

— Выходит, она не знала, — прошептала она, скорее сама себе.

— Да погоди, — перебил техник. — Каролина не могла этого послать.

В ответ она произнесла то единственное слово, что всплыло у нее в памяти:

— Лазарь.

Все еще не ведая о своей собственной смерти и воскрешении, в этот вечер Каролина Альбин села на самолет из Бангкока в Стокгольм. Обессиленная сознанием, что возвращается в родной город, чтобы похоронить всю свою семью, она почти не переживала о других проблемах, с которыми столкнулась. Ее приятель-контрабандист утверждал, что ее разыскивают по всей Швеции и ее имя с фотографией появилось в газетах. Она еще и поэтому не решалась покидать квартиру и оказалась отрезанной от потока новостей о смерти ее родителей и сестры в Швеции.

Ее приятель развернул бурную деятельность, когда она попросила его о помощи, но признался, что она ставит его перед необычной проблемой. В обычных случаях, когда он устраивал переброску беженцев из Бангкока в Стокгольм, нужно было лишь раздобыть паспорт другого человека, максимально похожего на беженца. Если беженец перемещался по подлинному паспорту Евросоюза, проблем с тем, чтобы попасть в Европу, не возникало.

Но от процветающей торговли паспортами благодетелю Каролины было немного толку. Паспорта, обращающиеся на черном рынке, большей частью принадлежали не белокурым и голубоглазым шведам, а приезжим из дальних стран, осевшим в королевстве. Следовательно, возникала проблема, ведь Каролина находилась в отчаянном положении и молила о возможности покинуть Таиланд в «ближайшие дни». После нескольких часов раздумий приятель ее пришел к выводу, что решение есть только одно: он и его друзья должны найти туристку, хотя бы немного похожую на Каролину, и выкрасть у нее паспорт.

Она недоверчиво поглядела на фотографию, когда наконец получила документ.

— Ты в любом случае не сможешь выехать из страны вот так, тебе нужно переодеться, — сказал контрабандист с той твердостью, которой ей так не хватало. — Тебя, как и других находящихся в розыске, будут искать в аэропорту. Перекрась волосы, смени прическу и раздобудь другие очки. Тогда у тебя будет хоть какой-то шанс.

Механически, как заводная кукла, она принялась за дело. Коротко постриглась и покрасилась. После села в полнейшей апатии на край кровати и провела так несколько часов. Теперь она лишилась и своей внешности. По-прежнему не понимая почему.

Часом позже она была в аэропорту с украденным паспортом, чувствуя, как учащается пульс по мере того, как она приближается к паспортному контролю и контролю безопасности. Аэропорт кишел полицейскими в форме, и Каролине стоило большого усилия не смотреть на них. Когда она наконец оказалась у выхода на посадку, пульс немного замедлился, и печаль снова охватила ее.

«Я потеряла все, — понимала она. — Имя и жизнь, свободу действий и передвижения. И прежде всего мою семью. Мне не к кому возвращаться домой. Будь проклят сотворивший все это».

Через полчаса она опустилась в самолетное кресло и пристегнула ремень. Она была так измотана, что не могла даже плакать. Немое, равнодушное бегство.

Ее уже никому не спасти.

Я теперь никто. И я ничего не чувствую и не знаю.

Она положила голову на подголовник, и в голове ее успела пронестись еще одна мысль, прежде чем она заснула.

«Боже, помоги мне, когда я найду того, кто сделал это. Ибо не знаю, что с ним сотворю».

В другом аэропорту, в другой части света, расположенной несравненно ближе к Швеции, Юханна Альбин собиралась пересесть на самолет рейсом на Стокгольм, не зная, что ее сестра следует на другом воздушном судне в том же направлении.

Тоска по дому ощущалась сильнее, когда она закрыла глаза и представила себе своего возлюбленного. Его, всегда находившегося рядом с ней, поклявшегося никогда не оставлять ее. Его, полагавшего себя сильнейшим из них двоих, но на самом деле уступавшего ей настолько, насколько нужно.

Тем не менее ее любовь к нему была сильной и искренней.

Он был единственным мужчиной, которого она так близко к себе допустила, единственным, чьи шрамы подтверждали бесстрашие и право хранить ее тайну.

«Мой возлюбленный герой», — подумала она.

И, услышав указание пристегнуть ремни и отключить мобильные телефоны, приняла решение.

Она решила позвонить в полицию немедленно и сообщить, что направляется домой. Набрав номер приемной, она попросила соединить ее с мужчиной, проводившим пресс-конференцию, которую она смотрела по телевизору несколько часов назад.

— Алекс Рехт, — произнесла она, — я могу немедленно поговорить с ним? Меня зовут Юханна Альбин. Думаю, он ждет моего звонка.

Едва проснувшись, Алекс Рехт, должно быть, уже знал, что именно сегодняшний день запомнится ему как наиболее сильно повлиявший на его жизнь. По крайней мере, когда все кончится и он останется один, именно так он будет вспоминать: что предчувствие появилось у него, едва он открыл глаза за десять минут до звонка будильника.

Он тихо вышел из спальни на кухню сварить себе первую утреннюю чашку кофе. Он не мог даже смотреть на Лену, когда выходил из комнаты: один вид ее напряженной спины причинял ему боль. Когда он вернулся домой накануне вечером, она была такой уставшей, едва могла разговаривать с ним. Сославшись на головную боль, она ушла спать, когда еще не было восьми вечера, спустя несколько минут, как он вошел в дверь.

Но теперь было утро, и работа манила, как мираж в пустыне. От мысли о вчерашнем разговоре с Юханной Альбин, с которой его соединили сразу после семи часов, участился пульс. Она была немногословна, извинилась, что не позвонила раньше. Извиниться пришлось и ему. За то, что она узнала о смерти родителей через газеты, за то, что они не смогли вовремя ее разыскать. Она уверила его, что понимает, что полиция делала все возможное и что отчасти виновата сама. Что позволило ему, в свою очередь, уведомить ее не допускающим возражений тоном, что полиция намерена допросить ее как можно скорее.

— Я приду к вам завтра, — пообещала она.

Завтра наступило.

Он как раз надел куртку, когда Лена возникла в коридоре позади него. Он не слышал ее шагов и теперь дернулся от неожиданности.

— Ну ты меня и напугала, — пробормотал он.