Олег Гайдук - Фактор Z

Приобретшими остроту зрения глазами он обвёл комнату и увидел на крупном вялом лице отца не доброту всемогущего волшебника, а брезгливость пополам с недоумением. А за его плечом на открытой полке поблёскивал предмет, образ которого взорвался гранатой в мозгу. Позолоченный будильник, охваченный полусферой — уже без ракеты…

Так вот оно что! Вышвырнули его, как нашкодившего щенка, за говённые часики, которые пожалели выбросить — за столько лет не удосужились новые купить, жмоты! Нахлынуло, сжало, как тысяча атмосфер: они ничего не смогут для него сделать. В лучшем случае, посадят на мягкую подушечку, будут кормить с ложечки, играть в большую гниющую куклу, а когда окончательно развалится, вынесут на помойку. Наиграются и… Последняя надежда корчилась на полу в закатном луче. «Жизнь! — хотелось заорать, срывая голос. — Жизнь мою назад подайте, сволочи!» Ту самую жизнь, какая у него была бы, если бы не разделяющая дверь; ту, в которой он не работал бы на Хусаина и которую не потерял бы так рано.

Тоски по утраченному было слишком много, чтобы её выразить. Он никогда не был речист. Зато точность движений, заставлявшая поручать ему самые сложные дела, пока при нём. Позолоченный кругляшок сам собой впрыгнул в ладонь. Сразу ощутилось, какой он тяжёлый — как же мало осталось сил, и зрения, и жидкости в теле… Но пока они есть — н-на!

Надежда Михайловна была уверена, что за годы, протекшие с пропажи ребёнка, она страшно изменилась. Оказалось, ничуть. Сын, легко узнанный, несмотря на возраст, вверг её в те же чувства, что и тогда, когда был маленьким. Вина перед ним — и злость на него, за собственную же вину. И — этот запах… На какой помойке он нашёл эти тряпки? Чем болен? Сын вырос не крупным, но мускулисто-тугим. Даже бледная, в синевато-красных пятнах, кожа не заставляла его казаться слабым. То, что исходило от него острыми волнами, когда он отнимал формочки у соседей по песочнице, развернулось в полную мощь. Силён! И опа…

…сен, не договорила она внутри себя, когда часы (те самые, сберегаемые, как скорбная реликвия) оказались в кулаке сына. Движение было мгновенным, едва ощутимым — только муж упал. Кровь на часах, на той части, которая лишилась ракеты. Крики — её и Лёшины. Тот — сын — молчал. Она вцепилась в него сзади. Не удержала. Зато ощутила сквозь одежду, какой он. Дохлая склизкая рыбина, прикрытая бомжацким гнильём.

Гнев выпрямил Надежду Михайловну. Гнев сделал её цельной, убрав колебания между злостью и виной. Пакет с сухарями валялся на полу: рассыпалось труховатое содержимое. Зачерпнув хлебную труху, швырнула целую горсть её в бледное плоское лицо. Есть! Он выронил часы. Отпустил Алексея, который уже не издавал никаких звуков — так и валялся на полу с окровавленным лицом. Вцепился себе в глаза, будто хотел вырвать их из головы. Царапал, выпуская из-под ногтей струйки крови. Замычал:

— Мыа-ма…

— Вот тебе мама, — сказала она и швырнула часы ему в висок.

В последующие минуты, заполненные тем, что она сперва колотила его всем тяжёлым, что подвернётся под руку, а потом рвала руками податливую, как-то чересчур уж охотно отстающую от костей плоть, она отчётливо осознавала себя. И не осознавала никакой вины в себе. Сын пришёл, чтобы их убить. Она убивает сына. Это настолько невероятно, что не способно вписаться в понятие вины.

А значит, она не станет винить себя. Никогда больше.

Закончив, она пошла в ванную, чувствуя в теле непривычную лёгкость. Даже хромалось ей сейчас меньше. Она приняла душ, отмываясь от назойливой рыбности. Вернулась. Драгоценный супруг стонал, держась за окровавленную, вздутую левую часть лица. По экрану телевизора с отключённым звуком скакали пёстрые картинки. Она дала Лёшке перекись и вату, позвонила в «Скорую». То, что выглядело сыном, валялось грудой тухлятины и рваной одежды. Оно умерло по меньшей мере неделю назад. Ни один следователь в мире не припишет ей убийство. Неделю назад они с Лёшкой были на даче, где их видела тьма народа.

Больше никакой неопределённости. Теперь она точно знает, где её сын и что с ним. Знает, что ему никто не причинит вреда — и он никому не причинит вреда. Разве этого мало для любой матери?

Закат кончился. Паркет сделался серым. Сухари — точнее, то, что от них осталось — рассыпались по полу не то паршой, не то пеплом. Она принесла совок и веник и начала подметать — неторопливо, тщательно.

Впервые со времени беременности ей было так хорошо.

Мёртвые птицы валялись по всему вольеру. Перья на их безжизненных шеях топорщились от сильного, холодного ветра. Скворцов в растерянности оглядывался по сторонам, всхлипывал и сокрушённо качал головой. Потоптавшись на месте, он перешагнул через ограду вольера и направился к небольшой луже, около которой сидел на корточках высокий, крепко сбитый мужчина лет сорока.

— Миш, ну как же так?! Мы же их как деток! — запричитал Скворцов, встав около него. — Витамины из Германии выписывали, тёплый пол сделали! Как такое могло случиться?!

— Свинец! — веско ответил мужчина и резко поднялся, скривив лицо от досады.

— Какой свинец? — удивлённо ахнул Скворцов.

— Под озером был закопан контейнер со свинцовыми шариками. Видимо, остался от предыдущих владельцев. За долгие годы вода размыла крышку. Когда мы решили провести реконструкцию вольера и высушили озеро, птицы нашли шарики, приняли их за камушки, наклевали себе в зоб и отравились. Идиотская случайность. Здесь никто не виноват, Иван Петрович. Так получилось. Нужно убрать тушки и тщательно очистить вольер от свинца. Мне очень жаль.

Скворцов хотел сказать что-то, но не справился со слезами, махнул рукой и, отвернувшись в сторону, пошёл прочь. Михаил присел над одной из птиц и, достав скальпель, начал аккуратно делать разрез.

— Господин Солин? — раздался отрывистый бас позади него.

Зоолог поднял голову и увидел мужчину в строгом чёрном костюме. Коротко стриженный, гладко выбритый, без единой складочки на рубашке, незнакомец источал образцовую аккуратность.

— Полковник Рысин, — представился мужчина, когда Солин подошёл к ограде вольера. — Можете уделить мне пару минут?

— Конечно. Давайте поговорим по пути к ветблоку.

Они пошли по асфальтовой дорожке, и Солин невольно отметил идеальную осанку собеседника.

— Вы свободны сегодня после работы? Скажем, часов в семь.

— Вообще-то, я хотел задержаться в зоопарке до ночи. У нас скоро роды у гориллы, надо бы понаблюдать за ней.

— Найдите кого-нибудь, кто сможет понаблюдать вместо вас. Насколько я знаю, в зоопарке есть штатный ветврач.

— Есть то есть… только вот слишком молодой. Он роды принимал на прошлой неделе у тарпана, чуть в обморок не упал…