Олег Гайдук - Фактор Z

— А теперь у нас еще и кинотеатр, — продолжал говорить отец, — как будто старые времена вернулись. Я вижу, что Полухин не из-за денег возродил кинотеатр, он хороший человек, и хочет, чтобы люди были веселей. Он придумал в фойе продавать лимонад. Теперь нигде такого не сыщешь.

— А ты говоришь, дело не в деньгах, — подала голос мама.

— Именно что нет! Лимонад стоит копейки, почти даром. Полухин явно от него в пролете. Он старается ради людей. Постой! Я же забыл, что Полухин для Юры передал бутылку этого лимонада, она в холодильнике, сбоку.

Я лишь пару раз в детстве пил лимонад и теперь с удовольствием принялся пить этот холодный терпкий напиток.

— А ты видел его внуков? — спросил я.

— Нет. Полухин говорит, что ему не повезло. Когда он приехал, только что умер Кирилл. Младшая же внучка, Елена, умерла два года назад.

Я вспомнил их надгробия: Кирилл умер в прошлом месяце, и Елена, как правильно сказал отец, два года назад. Потом я припомнил и их отца и мать, Алену Полухину и Григория Алексеевича Полухина, умерших пять и три года назад.

И тут в памяти всплыли неясные очертания покосившегося деревянного креста. Ни фотографии, ни вычурностей, только имя и дата. Алексей Степанович Полухин. Неужели память меня подводила? А может быть, это однофамилец? Но отчество сына указывало, что нет.

Я помнил почти все надгробия западного кладбища, возле которого находился старый дом Нины, а вот кладбище на восточной стороне города я знал не очень. Я мучился до следующего утра предположениями, и как только рассвело, отправился в другую часть города.

Я нашел этот старый, прогнивший крест. Имя и дата говорили, что Алексей Степанович Полухин умер пятнадцать лет назад. Но кто тогда тот дед, что заправлял сейчас кинотеатром?

Я думал о псевдоП

олухине весь следующий день. Я хотел рассказать о нем Нине, но её не было дома. Я три раза забегал к ней, но на двери их дома по-прежнему висел замок. Куда она могла уйти? К кому?

Стараясь не думать о Нине, я вернулся мыслями к Полухину. Чтобы узнать о нем правду, нужно было пробраться к нему домой. Я знал, что он живет в подсобных комнатах кинотеатра. Оставалось только дождаться, чтобы он оттуда ушел. Сегодня как раз была среда. Дед будет в кинопроектной, и у меня будет достаточно времени, чтобы разнюхать все о нем. Оставалось придумать, как пробраться в здание.

Я шел по вечерним улицам и вдруг меня кто-то окликнул. Я повернул голову и увидел доктора Петрова. Он, в белом халате, стоял возле дверей больницы и курил. Он поманил меня к себе и я, видя за стеклянной дверью мывшую пол уборщицу, подошел к нему.

— Я, кажется, что-то напутал с твоими анализами, — сказал он, швыряя окурок в урну.

— Н-да? — неопределенно сказал я, начиная нервничать.

— Идем, я возьму кровь на анализ.

Я стал панически думать: бежать ли мне от него со всех ног, пойти с ним, или отвертеться, мол я опаздываю в кино, мне некогда и вообще я заскочу как-нибудь попозже.

— Ты что боишься шприцов? — улыбнулся он. — Идем, же.

Он взял меня за локоть.

— Я сейчас спешу, — я попытался вывернуться, но мужик этот держал меня мертвой хваткой.

— Это обязательная процедура, — сквозь зубы проговорил доктор, таща меня внутрь больницы. — Пять минут и ты свободен.

Уборщица уже утопала куда-то со своей шваброй. Коридор был пуст и тонул в полутьме и только в вестибюле тихо жужжали люминесцентные лампы. Чтобы вырваться, я стукнул доктора по руке, но в ту же секунду кто-то схватил меня за другое плечо. Я скосил глаза и увидел мэра.

— Докажешь, что ты человек, и беги куда хочешь, — сказал мэр, еще больней сжимая мое плечо.

— Холодная кожа, синие ногти, мутные зрачки, — сказал доктор. — И без анализов видно, что это зомби.

Над моим ухом щелкнул затвор револьвера.

— Мэр, убивающий людей без доказательств? Только полагаясь на слова доктора-недоучки? — хмыкнул я.

— Паршивец, — доктор дернул меня за руку, потащив вперед. — Сделаю ему забор крови, а потом избавитесь от него.

Мэр пошел за нами.

Доктор, открывая дверь, расслабил хватку, повернулся, чтобы пропустить меня вперед, и тут я, лягнув его под колено, кинулся со всех ног к выходу. Мэр, растопырив руки на всю ширину коридора, хотел меня схватить, но я нырнул под его левую руку и побежал еще быстрей.

— Стой! — крикнул мэр, и тут же раздался выстрел.

Меня словно толкнули в плечо, но боли я не почувствовал. Я выбежал на улицу. За мной следом топотали мэр и доктор. Полутемная улица была пуста, а я несся по ней, соображая, куда мне свернуть. Вслед мне раздался еще выстрел, я вильнул, пытаясь увернуться от пули. Хотел было свернуть вправо, но тут вдруг увидел вышедшего из кинотеатра человека.

— Помогите! — крикнул я и кинулся к нему.

Это оказался Митя. Он выхватил пистолет и наставил его на меня. Как работник полиции он тоже носил оружие. Я, растерявшись, притормозил, но Митя махнул мне рукой, чтобы я ушел с его пути. Я метнулся вправо.

— Держи его! — крикнул мэр.

— Опустите оружие! — в ответ крикнул ему Митя, шагая мэру навстречу.

Мэр и доктор, не доходя до нас несколько метров, остановились.

— Простите, Николай Романович, но я вынужден вас задержать, — сказал Митя, осторожно подходя к мэру. — Вы ранили Юру.

Позади нас с шумом открылись двери, и из кинотеатра, разговаривая, вышло человек восемь или десять. Но в ту же секунду разговоры смолкли, и люди замерли на месте. Я увидел среди них и Нину.

— Кого ты защищаешь? — махнул револьвером в мою сторону мэр. — Это ведь зомби! Сейчас он притворяется человеком, чтобы завтра напасть на вас и, разорвав на мелкие кусочки, съесть.

Митя, держа под прицелом мэра, скосил на меня глаза, брови его нахмурились.

— Я не собираюсь никого есть, — возмутился я. — И даже если сердце перестало биться, я все еще я.

— Бомба с замедленным механизмом, вот кто ты, — крикнул мэр. Он взвел курок и направил на меня револьвер.

— Опустите оружие, — скомандовал Митя. Я видел, что он разрывается, между тем, чтобы схватить мэра и тем, чтобы подчиниться ему. Митя вдруг стал на этой площади главным представителем закона, и его вспотевшая физиономия говорила, что он с трудом понимает, что ему следует делать.

— Мэр прав, — вдруг крикнул какой-то мужчина, — застрелить мертвяка!

— А почему вы решили, что зомби не имеют право жить? — сказал я.

— Потому что они жрут людей, урод, — раздался все тот же голос.

Я посмотрел на крикнувшего толстяка, он с омерзением глядел на меня.

— Если руководствоваться вашей логикой, — сказал я, — то коровы имеют право взяться за оружие и начать отстреливать людей. — Я понимал, что сказал чушь, но я не знал как остановить этих людей. А потом я взглянул на Нину, которая стояла, сжавшись в комок, и ко мне вдруг пришла одна светлая мысль. — У меня есть право, чтобы прожить хотя бы еще один день. Ведь сегодня я еще могу любить и могу сочувствовать, а значит, сегодня я еще человек.