Олег Гайдук - Фактор Z

Граф весело рассмеялся.

Мэтр явно не разделял его веселости, но, не решаясь сказать что-либо против, стоял в замешательстве.

— Мэтр, я говорила вам о черном юморе моего брата, — подошла к ним графиня.

— Это не юмор, любезная сестра, я доберусь до каждого богослова, и поверьте мне, не буду ждать их естественной смерти, — молодой граф по дуге бросил кусок ветчины на каменный пол дворика, и к нему, злобно рыча, устремились зомби.

— Подумайте мэтр, — он повернулся к Гастро, вдоволь насмотревшись как его «псы» зубами вырывают ветчину друг у друга, — что вы расскажете о нашем острове, когда вернетесь.

— Я предпочту молчать, милорд, — Гастро поклонился. — Разрешите мне уйти.

Граф махнул рукой, отпуская его, а когда мэтр повернулся, громко ни к кому не обращаясь, произнес:

— Еще одна крыса-ханжа с континента.

Ночь была теплой и влажной, как обычно бывает в это время года на острове. Графу плохо спалось, давал о себе знать плотный ужин, он долго ворочался в своей постели и забылся легким сном ближе к полуночи.

Луна освещала спальню неровным бледным светом, когда на балконе появилась фигура в темном облегающем костюме. В одной руке поблескивал широкий короткий меч, а во второй был зажат мешок с чем-то тяжелым. Фигура подошла к постели графа, и, раскрыв мешок, высыпала груз на кровать. Четыре мертвых головы уставились на спящего бесцветными глазами. От толчков граф проснулся и в замешательстве взглянул на головы и фигуру с темным капюшоном.

— Кто ты? — тихо просипел он.

— Смерть, — успел услышать Грэгор Мамандизи, прежде чем его голова присоединилась к четырем другим. Ассасин медленно собирал свою добычу в мешок, когда позади него раздался легкий шорох шелкового платья. Мгновенный разворот и клинок, сохранивший следы крови молодого графа, остановился в миллиметре от шеи его сестры. Серые глаза Елены Мамандизи широко раскрылись, дыхание замерло. Ассасин убрал меч.

— Я не убиваю заказчиков, графиня, — резко помолодевшее лицо мэтра Гастро улыбнулось.

Широко раскрытые глаза графини превратились в узкие щелочки.

— Я не хотела… Не Грегора…

— Братство соблюдает букву договора. Граф Мамандизи мертв, договор исполнен.

— Пусть так. Отец, будь он проклят, даже из могилы портит мне жизнь. Зачем ты обезглавил зомби?

Ассасин встряхнул мешком, словно проверяя его вес.

— Патриархи семи церквей не поняли юмора вашего брата, а я люблю совмещать контракты, — он улыбнулся, и при свете луны его улыбка показалась зловещей. — Да, — добавил он, — я позволил себе взять маленький сувенир.

В больших глазах Елены отразилось беспокойство, затем страх, в один шаг она оказалась у обезглавленного тела брата. Фамильного перстня, который тот носил на безымянном пальце левой руки, не было. Она обернулась, успев заметить лишь легкую тень, исчезающую во мраке ночи.

— Нет!!! — вырвался из ее уст сдавленный крик.

Сумерки новой ночи опускались на город, когда шхуна, взяв на борт груз и одного пассажира, отошла от причальной стенки. Матросы поспешно поднимали паруса, стремясь скорее покинуть прибрежные воды острова. Пассажир — молодой мужчина, черноволосый с острыми чертами лица и глазами цвета светлого ореха, наблюдал за удалявшимся берегом.

— Грустно покидать дом? — поинтересовался подошедший капитан.

— Я не местный, — ответил он и когда капитан собирался отойти спросил. — Капитан у вас есть родные на Марламе?

— Нет, — ответил тот лаконично.

— Тогда, думаю, это был ваш последний рейс на остров.

В ответ капитан лишь покачал головой и отошел к матросам. Пассажир все также смотрел на удалявшиеся огни города и вертел пальцами большой перстень с тускневшим на глазах камнем. Ближайшая ночь должна стать последней для тысяч людей. Последняя воля старого графа Мамандизи будет исполнена. Такого страшного контракта у него еще никогда не было.

«Здравствуй, человек.

Надеюсь ты знаешь это наречие и сможешь прочитать мое письмо.

Меня зовут Мясо Баранина Хабаровск. Я знаком с вашей культурой и знаю, что такое имя звучит для тебя странно. „Мертвяк“ с мясным именем пишет письмо состоящему из мяса существу. Ирония. И просто совпадение. Наверно, стоит немного рассказать об этом. Мы не получаем имена. По установившейся традиции, зомби, в случае необходимости, называет себя первыми тремя словами, которые увидел после перерождения.

Я очнулся на полу в супермаркете. Передо мной лежала корзина с продуктами, из которой вывалился кусок мяса с ценником. И на нем было мое будущее имя — Мясо Баранина Хабаровск. Там еще были цифры, но я не стал брать цифры. Они стирают индивидуальность. Шутка. Я просто не стал их брать, не знаю почему.

Ты еще помнишь как все началось? Хотя, даже если твои воспоминания ободряюще свежи, вряд ли мы можем рассказать друг другу одну и ту же историю. В этом цель моего письма. Я должен изложить тебе нашу историю, нашу правду. Я хочу, чтобы хоть один живой понял нас.

Это был не вирус как вы думаете. Это была бактерия. Обычная безвредная бактерия, которая живет в телах живых вместе с сотнями других видов бактерий. Она отвечает за что-то там в пищеварении, за расщепление чего-нибудь питательного в однозначно полезное. От нее даже не было лекарств, потому что это добрая и нужная бактерия, с которой не надо бороться.

А потом произошла та уникальная вспышка на Солнце. Гигантское облако плазмы обрушилось на нашу планету и пробило озоновый слой. Он защищает нас от вредных излучений. Озон поглотил большую часть солнечной радиации, но не справился с каким-то небольшим частотным диапазоном и радиация в этом узком диапазоне прожгла Землю насквозь. Мы все попали под нее. Северное сияние тогда длилось три дня и об этом успели написать газеты. Три солнечных дня, которые изменили мир.

Радиация вызывает мутацию. Сложная радиация вызывает сложную мутацию. Солнечный поток не тронул людей. Но та самая бактерия с человеческих желудках необратимо переродилась и стала вырабатывать уникальный мутагенный белок. Белок стал накапливаться в организмах и, когда его содержание достигло критического значения, случилось Это. Миллиарды людей почти одновременно впали в кому, которая тоже длилась три дня.

Три дня облучения, три дня инкубации, три дня перерождения.

Были те, кто не отключился. Те, чей организм, по каким-то сложным причинам, устоял. Такие как ты. Выжившие.

Вы ходили по мертвым городам, объединялись в группы, привыкали к новому порядку. Вы стали планировать свою дальнейшую жизнь на прополотой планете.

А нас стали хоронить. Закапывать по одному у подъездов, десятками стаскивать в ямы и засыпать грунтом посреди улиц, сотнями сжигать вместе с домами. Так было в моем городе. Так было везде. И при этом, вы, живые, считали, что поступаете благородно и правильно.