Джесси Келлерман - Беда

Ланс, несколько удивленный внезапным приступом агорафобии у соседа, но — это же Ланс! — принимающий любые человеческие странности без вопросов, в знак солидарности сидел взаперти вместе с ним. Они валяли дурака в гостиной, играли в видеоигру: бродяги, не имевшие даже рубашки, пытались сделаться крутыми парнягами, а че. Вечер воскресенья.

— Эта игра укрепляет моральный кодекс.

— Точно.

— Кем бы из великих преступников ты хотел стать, будь у тебя выбор?

— Аль Капоне.

— Я так и знал. — Ланс судорожно задергал джойстиком. — Нет! Нет! Нееееет!

Его персонаж проглотил ручную гранату.

— А ты?

— Я — Э. Нигма. Величайший криминальный ум нашей эпохи. — Ланс оживил свой аватар. — Черт, снова-здорово. Базуку добывать.

Сорок восемь часов заточения — и Джона чуть не рехнулся. Он сам уже персонаж видеоигры: бездействие уничтожает его, возвращает к началу, все тот же глупый разговор, все те же шутки. В доме пахло, как в психиатрическом отделении, атмосфера сгущалась, они дышали не воздухом — похлебкой.

— Мы живем в субмарине, — заметил Джона.

— В желтой субмарине?

— В дерьмо-коричневой депрессняковой субмарине.

— Тебе понадобятся припасы, — заметил Ланс.

Джона взял с него слово: оглядеться по сторонам, прежде чем войти в подъезд.

— Как скажешь, чувак.

— Это важно.

— Притащу побольше, чтоб ты продержался до моего приезда.

Джона сморгнул:

— Уезжаешь?

— Повидаться с графом. Ты пооомнишь?

Нет, он не помнил.

— Еще ж с лета запланировано. Чувак, ты что, расстроился? Будешь скучать без меня, а? Не парься, я тебе напишу.

Ланс приволок из магазина арахисовое масло, хлеб, яблоки.

— Никого не видел?

— Горизонт чист.

Джона кивнул. Пока Ланс ходил, он вставил в телефон батарейку и обнаружил 47 ПРОПУЩЕННЫХ ВЫЗОВОВ.

— Как думаешь, плавки понадобятся? У графа точно есть в доме бассейн. Глянь, что он мне прислал. — Ланс прервал сборы, порылся в сумке и отыскал коробочку для ювелирных изделий. Внутри сверкали матовым золотом и мелкими рубинами запонки. — Дело серьезное, надо правильно разыграть свою партию. Денежный мешок. Мама хочет, чтоб мы с ним подружились. Сказала мне — она думает, это и есть Номер Первый. Поверь мне, я поначалу тоже отнесся скептически. По-любому он не номер первый, а как минимум седьмой. У моей мамы, по-моему, и первой любви не было. Она уже в утробе матери крутила. Со сперматозоидами.

— Спасибо за подробности.

— Либо я должен смириться с тем, что моя мать законченная потаскуха, либо стану возмущаться по этому поводу, и это лишь усугубит наш разлад. — Ланс свернул и запихал в сумку мятые треники. — Она говорит, граф большой знаток гидропоники.

— Славно, что у вас имеются общие интересы, — сказал Джона.

— Ботанические наклонности. Если семья курит вместе, она пребудет едина.

— Не рифмуется.

— Это правда, а не детский стишок, чувак. Нечего правду рифмовать. — Ланс положил фотоаппарат в мягкий чехол, задумчиво намотал на руку шнур. — Скоро откроют тот гормон, который отвечает за влюбленность. Витамин L. И мир, каким мы его знали, рухнет. А может, уже открыли?

— Алкоголь. Не бывает некрасивых девчонок…

Ланс засмеялся. Взвесил на руке багаж, решил, что дотащит.

— Ты тут выживешь без меня?

Джона кивнул.

— Не хотелось бы, чтоб тебя тут без меня инфаркт хватил. Ну а если станет скучно, у меня под кроватью найдешь всякие развлекухи для взрослых мальчиков. Выбор небольшой, но самый изысканный. Знаешь — там, где настоящие фильмы. Окультуривайся, ни в чем себе не отказывай.

Его рейс отбывал в девять из аэропорта Кеннеди. Впервые за все время их совместной жизни Ланс отправился в постель первым. Джона бессонно торчал у окна, созерцая музей человеческих слабостей. Дождь, дождь, в асфальт как в зеркало глядись.

Понедельник, 22 ноября 2004

Психиатрическое отделение, третья неделя практики

Утром он выскочил из дома второпях. Выбрал окольный путь к метро, купил первых попавшихся снеков, пересек 14-ю.

Куда бы ты ни пошел, я — камни у тебя под ногами.

Рысцой пробежал Стай-Таун, по-заячьи свернул, путая следы, спустился в метро, прошел мимо русской «бабушки», которая брела бог ведает куда, прижимая к груди заламинированный портрет бородача в рясе.

Когда ты ночью возвращаешься домой, я — твоя постель.

Вместо того чтобы пройти через турникет, Джона пересек вестибюль станции, минуя кассу с жетонами, взлетел по лестнице наверх и кинулся к автобусу.

Пока ты живешь, я — твой воздух.

Через несколько остановок вышел, пересел на другой автобус.

Когда ты умрешь, я стану принявшей тебя землей.

В психиатрическом никому и дела нет, что студент явился с пятнадцатиминутным опозданием. Ролштейн помахал ему рукой. С трудом подавив зевок, Джона нацепил приветливую маску и вытащил записи. Нужно отчитаться по своим пациентам. Будь профессионалом. Проснись.

Бонита подтолкнула к нему папки и листок с надписью: Все ОК?

Я повсюду, Джона Стэм. С этим бессмысленно спорить.

Он написал в ответ: Авария водопровода, извините — и передвинул листок к ней.

В больнице не полагалось выключать телефон: вдруг вызовет ординатор или что-то понадобится пациенту. Он ничего не мог поделать, лишь терпеть с каменным лицом звонки с НЕ ОПРЕДЕЛЕННОГО НОМЕРА. К двум часам дня их накопилось пятьдесят девять.

Он мог взять с собой пейджер, а мобильный оставить дома. Или купить новый сотовый и тоже засекретить номер. Делов-то — взять и сменить симку. Люди каждый день меняют.

И новую личность себе поищи.

На обратном пути он сошел за три остановки, поймал такси, велел водителю проехать мимо его дома и высадить его на пересечении авеню С и Седьмой. К дому он, таким образом, подходил с другой стороны, через Томкинс-сквер, мимо белых парней в растафарианских шляпах, притворяющихся черными, и модника средних лет, выгуливающего йорика в зеленой куртке «Барбери».

Возле столовой в ноздри ему ударил ядреный аромат жареной картошки. Он еще ничего не ел — не из-за спешки, а потому, что его желудок, словно батут, заставлял подпрыгивать любую попавшую в него пищу, мстил отрыжкой. Джона закинул рюкзак за плечи и побрел следом за мужиком-шкафом по авеню А. Между Девятой и Десятой мужик свернул к дому, лишив Джону прикрытия, но зато открыв ему вид на перекресток с Одиннадцатой.

Ив там не было.

Длинными дергаными прыжками он пронесся по лестнице, влетел в квартиру и запер за собой дверь на все замки. Паника подбрасывала все новые вероятности-невероятности: она могла ехать с ним в поезде; могла подкупить всех таксистов Нижнего Манхэттена, чтоб следили за ним; следит за ним через окно. Нет ли способа проникнуть в квартиру не через дверь? Просочится в вентиляционное отверстие, человек-зубная паста, вползет наверх по наружной стене, проскользнет в щель под дверью. Господи, вернись уже к норме, ты внутри, она снаружи. Успокойся, успокойся! Уймись, на хрен!