Торкиль Дамхауг - Смерть от воды

— Я тебе помогу, — сказала она и медленно стянула их. Потом расстегнула блузку. Встала рядом с ним в одних стрингах.

Он поднял руку, чтобы их снять.

— Что такое? — пробормотал он и сдался, опустившись на диван с закрытыми глазами.

Она схватила его мобильник, сняла блок с клавиатуры, нашла фотографии Майлин. На одной она выходила из дверей. Вместе с ней был кто-то, вероятно Вильям. Высокий, крепкий, светловолосый, со слегка косящими глазами. Потом серия из одиннадцати фотографий, одну из которых Зако показывал ей в кафе «Альто». Еще на паре других снимков был тот же блондин. ММС было отправлено с номера, начинавшегося с кода Норвегии. «Странно, что Зако не стер сообщение», — вдруг осенило ее. Если он действительно просил кого-то следить за Майлин, он не оставлял бы номер в телефоне. Зако скотина, но не идиот. Она записала цифры на полях газеты, лежавшей на столе, оторвала кусочек и сунула его в карман куртки, снова достала и записала дату, когда было отправлено сообщение. Порылась в ящиках письменного стола. В нижнем лежало то, что она искала: фотография Майлин. Ее она тоже сунула в карман куртки, больше распечатанных фоток она не нашла.

Быстро натянула одежду. Зако лежал, прислонив голову к ручке дивана. Она взяла его под руки, подняла в более безопасное положение. С почти пустой бутылкой она пошла на кухню, вылила остатки и хорошенько ее прополоскала. Никаких оснований полагать, что он проснется и обнаружит, что произошло. Свою бутылку она тоже прополоскала и вытерла. «Зачем?» — спросила она себя, не пытаясь ответить.

Зако все еще мешком валялся на диване и храпел. Перед выходом она наклонила его голову назад, запихала его прибор обратно в штаны и застегнула ширинку.

Снова в квартире на Хаарлеммердайк. Всё еще под кайфом. Скоро пройдет. Кокс лежал у нее в конверте в ящике ночного столика. Достать его сейчас, насладиться чувством неуязвимости, и пусть оно продолжается. Она была одна. Ночь. На улице внизу тихо. Майлин пропала. Приди в себя, Лисс.

Она села перед компьютером. Нашла в «Гугле» норвежский телефонный справочник и проверила номер, записанный на газете. «Юдит ван Равенс», узнала она. Живет на Экебергсгате в Осло. Времени больше полтретьего. Она решила подождать и позвонить утром. Скинула одежду, бросила ее на пол и забралась в кровать.

Она на даче. Майлин тоже. Они спускаются к озеру. На дворе лето, поэтому у них по купальному полотенцу. Лисс взбегает на камень, с которого они обычно прыгают в воду. Под ним огромная глубина. Она уже собирается прыгнуть, но замечает, что озеро покрыто льдом.

Она проснулась от холода. Сероватый свет из окна затухал, достигая заднего двора. Она взяла мобильный. Проспала двенадцать часов. Рывком села на кровати. Мучила жажда. Доковыляла до ванной, подставила рот под струю и долго пила. Сползла на унитаз, и снова ее вырвало. Она сидела и смотрела на лицо в зеркале.

— Майлин, — пробормотала она.

«Я позабочусь о тебе, Лисс».

Потом она позвонила парню сестры, Вильяму. На какую-то секунду уверенная, что все было как прежде и сестра вернулась.

Но она не вернулась.

— Ее нет дома уже без малого двое суток.

— Чем все заняты? — заныла Лисс. — А полиция?

— Ее разыскивают. Они заходили пару раз. И я был в уголовном розыске. Они всё спрашивают, ссорились ли мы и все в этом духе. А еще была ли она в депрессии, были ли у нее мыли о самоубийстве.

— Майлин думала о самоубийстве?!

— Никто из нас так не считает.

— Но кто-то же должен сделать что-нибудь!

— У них, похоже, пока нет никаких зацепок. Мы с Таге поехали на дачу у Моррванна. Полиция тоже искала там. Больше я ничего не знаю.

Лисс стояла и смотрела вниз на Хаарлеммердайк. Кафетерий на противоположной стороне вывесил на дверь часы к Рождеству.

— Кто-то должен сделать что-нибудь, — повторила она. Сказала это вслух. Стояла без движения. Тут же вспомнила про номер телефона.

Она наткнулась на автоответчик, женский голос говорил по-голландски, потом по-английски: «Это номер Юдит ван Равенс, оставьте сообщение…»

Она приняла душ. Оделась. Накрасилась. Все, что обычно делала. Сбежала по лестнице вниз и выскочила из дома, прошла наискось по улице до кафе. Хозяин спустился с вершины шаткой стремянки. На вид ему было лет пятьдесят, и его розовую макушку обрамляла кайма седых кудрей. Стремянка стояла на столе, и какая-то бесцветная блондинка в черном придерживала ее для него, пока он крепил золотые и серебряные шары под потолком. Из бара доносилась музыка. «It’s gonna be a cold, cold Christmas». [3] «Рождество будет холодным, очень холодным» (англ.).

Она заказала двойной эспрессо и уселась у окна. Когда кофе закончился, она решилась. Позвонить Зако. Встретиться с ним еще раз. Спросить его прямо, знал ли он, что Майлин пропала. Она хотела проверить по его глазам, соврет ли он.

Она набрала номер. Прошло четыре-пять гудков. Ответил глубокий мужской голос.

— Зако дома?

— Кто его спрашивает? — в ответ спросил ее голос.

Она немного замешкалась и сказала:

— Подруга.

— Подруга? Что вам от него нужно?

— Я просто хотела поговорить с Зако, — вырвалось у нее. — Он дома?

— Зако мертв.

Она чуть не выронила мобильный:

— Не шутите со мной. Кто вы, черт возьми, такой?

— Сотрудник криминальной полиции Воутерс. Вы можете ответить на мой вопрос?

Она не помнила, о чем он спрашивал. На Хаарлеммердайк зажглись гирлянды. Шестиконечная звезда с красным сердечком внутри. Мимо проехал велосипедист. Мужчина с ребенком на сиденье спереди.

Снова голос в телефоне:

— Когда в последний раз вы видели Зако?

Она услышала свой ответ со стороны, откуда-то издалека.

— Несколько дней назад. Неделю, может быть.

Ей задали еще несколько вопросов. О том, в каких отношениях она с ним была. Какие наркотические средства он употреблял. Употребляли ли они их вместе. Она должна была сообщить полное имя и адрес. Ответить, чем занимается в Амстердаме.

— Вы не откажетесь, если мы попросим вас прийти и поговорить?

— Конечно, — пробормотала она. — Я приду.

Потом она сидела и смотрела на телефон. Что-то покалывало вокруг рта. Потом перешло на щеки.

В кафетерии повесили все шары и украсили их зелеными венками. Хозяин неуклюже спустился с расшатанной лестницы и улыбнулся ей:

— Ну вот, теперь Рождество может смело приходить.

Из бара доносился голос Леннона: «War is over, if you want it». [4] «Война окончена, стоит только захотеть» (англ.). Она почувствовала, что из одной ноздри течет. Достала носовой платок. Когда она на него взглянула, он был весь в крови. Она снова прижала его к носу, помчалась к туалету.

— Все в порядке? — спросил хозяин.

Она заперлась. Подержала платок под ледяной водой, прижала его к носу. Тонкая струйка крови стекала по подбородку на белый фаянс.