Торкиль Дамхауг - Смерть от воды

Одд открыл дверь в гостиную. Элиас сидел в кресле за письменным столом в мигающем свете экрана, голова запрокинута. Остальная комната погружена во тьму. Тонкий халат из японского шелка распахнулся и обнажил грудь и низ живота. Одд вздохнул и приготовился звонить в студию — предупредить, что сегодняшнего шоу не будет. Испытал от этого облегчение, потому что в этот раз Элиас зашел слишком далеко, создав у публики ожидания, которые не мог оправдать, и это было бы болезненно и унизительно.

Он пересек комнату, наклонился, чтобы погладить Элиаса по щеке. И только тогда обнаружил широко распахнутые глаза, взгляд, направленный не на него, а мимо, в бесконечную пустоту.

Когда Роар Хорват припарковался на улице Одина, начался дождь, а когда он завернул за угол, дождь обрушился на него со всей силой. Он поднял меховой воротник кожаной куртки.

Территория перед входом была перегорожена. Стояла пара телекамер, журналисты, но большинство — зеваки, узнавшие о смерти Бергера. Об этом сообщили в новостях в половине десятого, когда должно было начаться его шоу. Кто-то окликнул Роара, когда он перешагнул через ограждение. Может ли он что-нибудь сказать о причинах смерти? В его работу не входило общение с прессой, и он направился к двери, не оборачиваясь.

Пять или шесть криминалистов были уже в квартире. Ему выдали бахилы и показали на узкий проход в коридоре, по которому можно было пройти. Работали во всех комнатах.

Он заглянул в гостиную. Бергер сидел в том же кресле, как тогда, когда Роар допрашивал его девять дней назад. Кресло выкатили на середину комнаты и развернули. На компьютере была заставка — движение среди звезд, заканчивающееся взрывом, и потом все заново. Перед компьютером, куда Бергер не мог дотянуться, лежал шпагат и шприц на серебряном блюдце. В шприце были остатки молочно-белой жидкости и что-то похожее на кровь. Бергер был в кимоно. Оно было распахнуто — пояс лежал рядом с креслом; под кимоно он был голым, все огромное тело обвисло мешком с тестообразным содержанием, а член свисал с края кресла. Роар подумал, что, возможно, Дженнифер будет склоняться над этим трупом и вскрывать его.

На кухне сидел Викен и беседовал с типом, открывшим Роару дверь во вторник. Это был Одд Лёккему, сожитель Бергера и владелец квартиры. Роар кивнул в знак того, что узнал, но Лёккему его не заметил.

— Дайте я проверю, правильно ли я запомнил, — сказал Викен. — Вы были в Хамаре, навещали сестру и приехали незадолго до половины восьмого. — Он повернул голову и прервался: — Хорват, возьми патруль и найди машину Бергера. «БМВ Х3». Черный металлик. Она должна быть припаркована где-то в квартале. — Он протянул Роару записку с номером. — Попроси отгородить машину. Криминалисты заберут ее с собой, как только один из них освободится.

Роар вышел в коридор, ступая по оставленному проходу. Он не разговаривал с Викеном с их утренней встречи в гараже. Тогда он наврал, от кого получил сведения. Теперь же по тону инспектора ему показалось, что ложь раскрылась. «Концентрация, Роар, — пробормотал он, — седьмая степень».

Он передал поручение насчет машины констеблю, стоявшему у входной двери. В этот момент через ограждение перешагнула Дженнифер. На ней был белый комбинезон на пару размеров больше, чем нужно. Роар придержал для нее дверь.

— Что у вас для меня сегодня? — спросила она формально и прошла мимо, не дожидаясь ответа.

Когда дверь за ними закрылась, Роар ответил:

— Телезвезда, умер в собственной квартире.

— Об этом знают все, кто смотрел сегодня телевизор.

Роар добавил:

— Был обнаружен полтора часа назад с использованным шприцем. Похоже, героин.

Он поднялся за ней по лестнице. Пахло ее обычными духами, но сегодня она явно прыснула на себя лишнего. Ему они никогда не нравились, отметил вдруг он.

На кухне Викен уже отпустил Лёккему. Дженнифер заглянула туда, деловито поздоровалась с инспектором, потом повернулась к Роару — тот смотрел в другую сторону.

— Я проверил информацию по Хамару, — сказал Викен довольно нахально. — Похоже, он действительно провел день там. Продолжим с ним завтра. Я попросил его переночевать сегодня в гостинице. Здесь ему спокойствие не светит.

— В гостинице тоже, — прокомментировал Роар, кивнув в сторону входной двери. — Акулы ждут корма.

Викен скорчил гримасу:

— Добро пожаловать.

Тщедушная фигурка Лёккему проскользнула в коридор, они услышали, как защелкнулась дверь.

— Несчастный случай или самоубийство, — подытожил Роар.

— Или кто-то здесь был и помог ему, — прервал его Викен. — По сведениям сожителя, Лёккему, у Бергера кто-то был в гостях весь вечер. Он показал мне сообщение, подтверждающее это. Получено за пару часов до его возвращения.

Из машины Роар успел позвонить в студию в Нюдалене.

— Бергер послал письмо своему продюсеру за полчаса до того, как его обнаружили, — сообщил он. — В этом письме он просил зачитать обращение по телевизору. — Он достал блокнот и прочитал: — «Я уехал и больше не вернусь. Сожаления бесполезны, прощение бессмысленно. Точка есть точка. После нее — ничего».

— Это все? — Викен проявил меньше интереса, чем рассчитывал Роар.

— Письмо отправлено также в центральные газеты и на Центральный канал. Его можно расценить как форму признания. Он же планировал разоблачение перед включенной камерой.

— И ты думаешь, целью было это письмо? — проворчал Викен. — Этот человек жил за счет внимания и вдруг решил закончить свои шоу какой-то писулькой, да еще зачитанной другими? — Он покачал головой. — Редакторы студии должны знать предполагаемое содержание сегодняшней передачи.

— Там нам не очень-то помогут, — ответил Роар. — На передачу пригласили пару гостей, но всем остальным распоряжался Бергер. Он обожал импровизировать и не позволял другим заранее что-то за него решать. Правда, продюсер признается, что Бергер собирался говорить о собственной смерти.

Викен встал.

— Тому, кто пытается убедить меня, что мы наблюдаем самоубийство раскаявшегося убийцы, придется серьезно потрудиться, — сказал он твердо. — Займись соседями — и здесь, и в соседних подъездах. Были ли у Бергера гости, видел ли кто-нибудь входящих и выходящих.

Он уже собирался уйти, но передумал, прикрыл дверь.

— И еще, — сказал он, глядя прямо в лицо Роару. — Я не лезу в твои дела в неслужебное время.

Роар покосился на него, опустил глаза.

— С кем ты проводишь время — дело личное. Но пока мы работаем в команде, мы зависим от взаимного доверия, это ты отлично знаешь.

Роар мог сделать вид, что не понимает, куда метит Викен. Но вдруг он почувствовал злость, какой давно не испытывал. Открой он сейчас рот, он выплеснул бы ее прямо в лицо инспектору. Он предпочел промолчать.