Стивен Джонс - Запах страха. Коллекция ужаса

Мы не такие! Я не такая!

Мотоциклист занял свое место за рулем, и Сит спросила:

— Что случилось с вашей семьей?

Это был жестокий вопрос. Ему пришлось изобразить улыбку. Его отец держал магазинчик. Однажды они уехали в деревню, да так и не вернулись. Они с братом жили в джеум-рум, лагере беженцев в Таиланде. Потом вернулись в Камбоджу воевать с вьетнамцами, и брата убили.

Она собиралась сказать ему, чтобы он вез ее обратно в «Хилтон», но вдруг ей стало стыдно. За что? Как долго ей еще бежать?

Она попросила отвезти ее к старому дому на бульваре Монивонг.

Пока мотоцикл петлял по узким улочкам, объезжая лужи жидкой коричневой грязи и пешеходов, ее переполнила злость на отца. Как он смел вовлечь ее в это? Сит жила маленькой жизнью и не могла судить о вещах в их истинном масштабе, поэтому она думала: это все равно, как если бы мне в салоне покрасили волосы, и они все выпали бы. Или если бы мне прокололи уши и внесли инфекцию, отчего уши сгнили бы полностью.

Она вспомнила, что никогда не испытывала к отцу сочувствия. Ей было двенадцать, когда он предстал перед судом, старый и больной, да еще устроил целое представление со своей тростью, на которую так усердно опирался. Все в его жизни было представлением. Она вспомнила, как то и дело закатывала глаза от стыда. Перед аудиторией восторженных студентов он чувствовал себя как рыба в воде. О, он умел пустить пыль в глаза. Они считали его просвещенным. Он разговаривал фальшивым мягким и добрым голосом, и иногда казалось, что это не он говорит, а дублер. Он учил Сит цитировать Верлена, Рембо и Рильке, хотя убил тысячи за «иностранное влияние».

Я не знаю, что мне нужно было сделать в прошлой жизни, чтобы заслужить такого отца, как ты. Но в прошлой жизни ты не был моим отцом и не будешь им в будущей. Я отказываюсь от тебя полностью. Я никогда не напишу твое имя на листочке и не сожгу его. Можешь хоть каждый год до конца времен пытаться вырваться из ада, но я буду молиться, чтобы ты там остался.

Я не твоя дочь!

«Если ты был ложью, я должна быть истиной». При ярком дневном свете ее дом казался заброшенным, закрытым и невинным. У порога она повернулась и бросила пригоршню долларов мотоциклисту. Мысли ее путались. У нее даже ноги путались, и все плыло перед глазами.

Зайдя в дом, она сняла рюкзак в виде медвежонка и пошла наверх, в кабинет. Аидо, пес-робот, двинулся, жужжа, ей навстречу. Она сломала ему заднюю лапу, когда столкнула с лестницы. Теперь он хромал, повизгивая, как живая собака, и наклонял голову, чтобы его погладили.

К облегчению Сит, в лотке принтера ее ждала только одна картинка. Кол Виреакбот смотрел на нее с листа. Мужчина средних лет, красивый, многое повидавший, мудрый. Жалость и доброта светились в его глазах. Зазвонил городской телефон.

— Юл пром, — сказала она призракам. Договорились.

Она сняла трубку.

Раздался голос мужчины.

— Меня зовут Йин Бора. — Его голос булькал, как будто он говорил из-под воды.

В принтере замигал огонек. Быстро выехала распечатанная фотография. На нее смотрел жизнерадостный студент, запечатленный на каком-то семейном торжестве. У него были «битловская» прическа и рубашка в полоску.

— Это я, — произнес голос в телефонной трубке. — Я играл в футбол.

Сит кашлянула.

— Что я должна сделать?

— Написать мое имя, — ответил призрак.

— Пожалуйста, не кладите трубку, — словно загипнотизированная, промолвила Сит. Она нашла ручку и написала на фотографии: «Йин Бора, футболист». Он казался таким милым, таким счастливым. — У вас нет никого, кто оплакивал бы вас, — догадалась она.

— Нас всех некому оплакивать среди живых, — сказал призрак.

А потом в телефонной трубке раздался ужасный звук, как будто разом застонали тысячи голосов.

От неожиданности она положила трубку. Потом прислушалась к сердцу и подумала о том, что делать дальше. Сит вставила в принтер последние листы бумаги, и он тут же начал печатать новые лица. Снова зазвонил телефон.

Она вышла из дома и нашла терпеливо дожидавшегося мотоциклиста. Попросила его купить две пачки бумаги для принтера. В последнюю секунду вспомнила о ручках, писчей бумаге и спичках. Он поклонился и улыбнулся. Потом поклонился еще раз, довольный, что нашел патрона.

Она вернулась в дом и дрожащей рукой сняла трубку.

Следующие полчаса она разговаривала с мертвыми, находила фотографии и подписывала их. Женщина тосковала по своим детям, Сит искала фотографии их всех и складывала вместе: отец, мать, трое детей, дяди, тети, двоюродные родственники, бабушки с дедушками — их портреты она клеила на стену. Идея соединять семьи ей понравилась. Она начала вешать на стену и другие портреты.

В дверь позвонили, и на пороге оказался мотоциклист с бумагой и ручками в руках.

— Я купил вам супа.

Суп с рисом и креветками был аккуратно упакован. Она поблагодарила и щедро заплатила ему. Он засиял и снова принялся кланяться.

Фотографии появлялись весь день. Стемнело, а телефон все так же звонил, имена все так же записывались до тех пор, пока непривычные к письму руки Сит не заболели.

В дверь позвонили, и на пороге снова появился кланяющийся мотоциклист.

— Прошу прощения, госпожа, сейчас уже поздно, я волнуюсь за вас. Могу ли я принести вам ужин?

Сит улыбнулась такой материнской заботливости. Они строят с тобой отношения, а потом ты уже не можешь без них. В былые дни она бы прогнала его парочкой крепких слов. Теперь же она отправила его с новым поручением.

И снова принялась писать.

Вернувшийся мотоциклист казался счастливым.

— Я вам еще фруктов купил, госпожа, — сказал он и добавил робко: — За это платить не нужно.

Что-то ухнуло под Сит, как будто она ехала на мотоцикле и угодила в яму, и она вдруг произнесла:

— Входите. Вам тоже нужно поесть.

Мотоциклист с благодарностью поклонился, и, как только он переступил порог, телефон перестал звонить.

Они сели на пол. Он закинул голову и стал смотреть на портреты на стенах.

— Это все ваши родственники? — спросил он.

Он прошептала:

— Нет. Это призраки умерших, которых некому оплакивать.

— Почему они приходят к вам? — изумленно спросил он.

— Потому что мой отец — Пол Пот, — не задумываясь ответила Сит.

Мотоциклист поклонился. Он пожевал, проглотил и снова посмотрел на стену.

— Наверное, это очень тяжело, когда тебя все ненавидят.

Сит еще раньше заметила, что, в какой бы части комнаты она ни находилась, глаза на фотографиях всегда были устремлены на нее.

— Я ничего не сделала, — сказала она.

— Вы делаете что-то сейчас, — сказал таксист. Он поклонился и встал, удовлетворенно вздыхая. С сытым желудком и патроном жизнь была хороша. — Если я вам понадоблюсь, госпожа, я буду снаружи.