Стивен Джонс - Запах страха. Коллекция ужаса

Фотография за фотографией, имя за именем.

Юк Ачария: танцор.

Проеунг Чхей: школьный инспектор.

Сар Котида, девочка семи лет: умерла «от опухоли».

Сар Макара: ее мать, медсестра.

Нат Митапхип: чиновник, из семьи фермеров.

Чор Монират: жена инженера — лауреата премии.

Йин Сокунтеа: лидер ячейки красных кхмеров.

Она посмотрела на лица и поняла. Дара. Я делаю это ради Дары.

Город вокруг дома затих, и она вдруг осознала, что уже очень поздно. Наверное, стоит отправить мотоциклиста домой.

Он, как и обещал, дежурил на улице перед домом.

— Все в порядке. Можете теперь ехать домой. Где вы живете?

Он радостно махнул рукой на север.

— На Монивонге, как и вы. — Он усмехнулся, осознавая абсурдность подобного сопоставления.

Неожиданно у Сит родилась идея. Она сказала:

— Завтра вы можете приехать пораньше и привезти еды побольше? Рыба, рис, зелень, свинина. Приправы, масло, кебаб. — Она щедро заплатила ему за услуги и наконец спросила, как его зовут. Его имя означало «Золотой».

— Спокойной ночи, Сованн.

Остаток ночи она работала быстро и четко, как секретарь-телефонистка. «Это все равно что делать уборку в доме перед праздником», — размышляла она. Голоса мертвых стали привычными, знакомыми. Почему люди боятся мертвых? Мертвые не могут сделать тебе ничего плохого. Мертвые хотят того же, чего хотите вы, — справедливости.

Фотографии с именами заполнили стены лестницы, гаража и кухни. Сит нашла цветные нити Джорани и начала соединять семьи.

Она писала, пока электрический свет не стал казаться бесцветным, как головная боль. Она спросила призраков: «Могу я немного поспать?» Телефоны замолчали, и Сит с облегчением плюхнулась на полированный мраморный пол.

Проснулась она в некотором смятении, все еще лежа на полу. Солнечный свет наполнял комнату. Лица на фотографиях уже не казались распухшими и избитыми. Лица не были ни осуждающими, ни скорбными. Они улыбались ей. Ее окружали друзья.

Взвизгнув, начал печатать принтер, зазвенел телефон. Сыграл мелодию дверной звонок. У двери стоял Сованн, на заднем сиденье его мотоцикла возвышались набитые продуктами белые картонные коробки. На нем была та же голубая рубашка, что и вчера, дешевая подделка «Лакост». Разошедшийся шов подмышкой. Это его единственная рубашка, поняла она и представила, как он каждую ночь ее стирает в тазу.

Сит и Сованн передвинули большие столы к окнам. Сит впервые достала свои дорогие скатерти и бронзовые блюда. Пир устроили, как на Новый год. Сован привез еще бумаги и ручек. Он знал, для чего они нужны.

— Я могу помочь, госпожа.

Он был достаточно взрослым, так что детство его прошло в довоенные времена, когда в стране работали школы, и умел писать красивым почерком старого образца. Они вместе записали имена мертвых и сожгли их.

— Я хочу написать имена и своих родных, — сказал он. Когда они горели, из его глаз текли слезы.

Комната наполнилась сладостными ароматами и звуками вздохов. Бумаги на столе зашевелились от ветра. Пепел наполнил корзины, но даже после целого дня работы Сит и мотоциклист почтили лишь половину имен.

— Спокойной ночи, Сованн, — сказала она ему.

— Вы сделали большое, доброе дело, — сказал Сованн, но только из вежливости.

«Если я вообще могу сделать что-то доброе», — подумала Сит.

Он ушел, и в ту же минуту заработал принтер, зазвонил телефон. Она работала всю ночь и остановилась только из-за того, что закончилась вторая пачка бумаги.

Последней напечаталась фотография Кол Виреакбота.

Дара, пообещала она себе, следующим будет Дара.

Утром она позвонила ему. «Можем встретиться в обед и снова погулять по набережной?»

Пока Сит дожидалась, сидя на мраморном парапете и наблюдая за стариком, ловящим рыбу в Тонлесап, ей стало понятно, что она любит свою страну. Любит ее трудолюбивый, улыбчивый, безропотный народ, который никогда не желал ей зла, даже после того, что с ним сделала ее семья. Знаете ли вы, что здесь, среди вас, сидит дочь чудовища?

Неожиданно у Сит появилось желание, которое вытеснило все остальные: ей захотелось быть одной из них. Монахи, спешащие куда-то служащие в белых рубашках, болтающие ногами лентяи, молодые люди, которые одеваются, как американские рэперы, и продают что-то сомнительное: либо наркотики, либо секс.

Она увидела Дару, неторопливо приближающегося к ней. Он был в новой рубашке и улыбался, но не выглядел спокойным. После их последней встречи прошло два дня. Он знал: что-то случилось, она хочет ему что-то сказать. Он принес им обед в маленькой картонной коробочке. «Может быть, в последний раз», — подумала она.

Они поздоровались почти как родственники. Он сел рядом с ней и улыбнулся, а Сит хихикнула, испугавшись того, что собиралась сделать.

Дара спросил:

— Чего смеешься?

Она не могла остановиться.

— Ничего, — сказала она, сделала глубокий вдох, чтобы избавиться от смеха, но страх снова защекотал ее, и она рассмеялась. — Я обманула тебя. Кол Виреакбот — не мой отец. Моим отцом был другой политик. Ты о нем слышал…

Все это было настолько страшно и абсурдно, что смех сжал ее, точно в кулак, и она не могла говорить. Она смеялась и плакала одновременно. Дара уставился на нее.

— Моего отца звали Салот Сар. Это его настоящее имя. — Ей было очень трудно об этом говорить. Но мотоциклисту она сказала, так почему не может сказать Даре? Она сделала над собой усилие. — Моим отцом был Пол Пот.

Ничего не произошло.

Сидевший рядом Дара не пошевелился. Люди продолжали идти по своим делам, лодки все также покачивались на воде.

Через какое-то время Дара сказал:

— Я знаю, что ты делаешь.

Сит не поняла.

— Что я делаю? Что ты имеешь в виду?

Дара был мрачен и зол.

— Да, да, да, да. — Он отвернулся от нее. Смех Сит наконец затих. Она смотрела на его затылок и ждала. — Я говорил тебе, что у меня скромная семья.

— У тебя замечательная семья! — воскликнула Сит.

Он выпятил подбородок.

— Знаешь, у них тоже есть вопросы о тебе.

— Не понимаю.

Он закатил глаза. Посмотрел на нее через плечо.

— Если хочешь разорвать отношения, есть способы попроще.

Он спрыгнул с парапета и пошел прочь, не оборачиваясь, быстрым уверенным шагом. Здесь, у реки, все были равны. Подростки развалились на парапете, бедные матери собирали стайки детей, торопливо проходили иностранцы, делающие вид, что не прячут в ремне деньги. Три толстых девочки-подростка едва не налетели на калеку в инвалидном кресле и повалились друг на друга, хохоча во весь голос.

Сит не знала, как быть. Она не могла сдвинуться с места. Отчаяние связало ее по рукам и ногам, заставило повесить голову.

Я потеряла его.