Дэвид Хьюсон - Священное сечение

Раньше в этой комнате жила его сестра, которая потом уехала работать в Милан. Из окна открывался отличный вид на старую Аппиеву дорогу. На горизонте, напоминавшие по форме барабан, виднелись очертания гробницы Цецилии Метеллы. Коста поставил поднос на тумбочку у кровати, громко кашлянул и стал ждать пробуждения американки. С изумлением наблюдал он за тем, как она постепенно выходит из невинности и беззаботности сна и превращается в бдительного и исполненного чувства долга агента ФБР.

Эмили осмотрелась и нахмурилась.

— Где я, черт возьми? — спросила она и тотчас схватила стакан с апельсиновым соком.

— В моем доме. Девочка тоже здесь. Она внизу с Перони. Помнишь нашего патолога?

— Помню.

— Мы вызвали ее, после того как ты потеряла сознание. У тебя могло быть сотрясение мозга. Ты ведь ударилась головой, когда упала. Ты… бормотала что-то непонятное.

— Вы вызвали патолога? Спасибо.

— Раньше она работала врачом, — пояснил он.

Эмили дотронулась до головы.

— Могли бы отвезти меня домой.

— Мы ведь не знаем, где ты живешь. А твой друг Липман не захотел нам помочь, когда мы связались с ним. Его больше интересует преступник.

— Меня тоже, — проворчала она.

— Извини. Мы просто не знали, как поступить. Имело смысл отвезти Лейлу в безопасное место.

Она тихо выругалась.

— Боже, теперь я буду у него на хорошем счету. — Эмили взглянула на Косту. Он видел, что она пытается воскресить в памяти какие-то эпизоды вчерашнего вечера, о которых пока не собирается никому говорить. — Мне нужно попасть в офис. Отвезешь меня?

— Конечно. В ванную можно попасть через вон ту дверь. Когда будешь готова, спускайся вниз. Перони готовит завтрак. Может, он тебя заинтересует. К тому же…

Его так и подмывало засмеяться. Эмили осматривала себя. Одетая, как и вчера, завернутая в старое одеяло, она пыталась собраться с мыслями.

— У меня такое ощущение, что я опять студентка, — пожаловалась она. — Что ты хотел сказать?

— Можешь забыть, у кого ты там на плохом счету.

Моника Сойер неподвижно лежит на полу. Руки сжимают покрывало, которое он набросил на нее прошлой ночью. Веревка плотно врезается в плоть, каштановые волосы падают налицо. Она похожа на растерзанную куклу. Одета в безвкусную ночную сорочку, рот широко открыт, пустые глаза смотрят в потолок. Фиолетовые отпечатки большого пальца на ее шее стали синевато-багровыми. На нижней губе запеклась кровь.

Это не сон. Он действительно предвидел такую картину. Каспар взглянул на нее и испытал нечто вроде раскаяния. Происходящее сейчас не входило в его планы. Очень плохо. Он потерял контроль над собой. Принес сумку и автоматически, почти бездумно, повернул женщину на живот. Провел скальпелем по ночной рубашке, потом по ярко-красному лифчику. Осмотрел спину. Неплохо для сорокалетней. Почти идеальная гладкая кожа.

Интересно, чем бы он занялся, ведя обычный образ жизни? Если бы в течение последних тринадцати лет день за днем не думал лишь о том, как выжить.

— Ты стал бы толстым, как свинья, Каспар, — раздался голос у него в голове. Они становятся все громче после последнего несчастного случая. Теперь к нему обращался тот парень из Алабамы, чье имя стерлось у него в памяти.

— Ты носил бы полосатые костюмы, работал в банке, трахал свою женушку раз в неделю, дабы доставить ей радость, — говорит истинный американец из Новой Англии. Военный. Он видел немало таких офицеров. В кино и в жизни. А может, это голос самого Стили Дэна Дикона. Точно. Именно он говорил с таким подвыванием. Восстал из мертвых, увидев вчера свою дочку, которую Каспар отпустил живой и невредимой…

— Я буду самим собой, — прошептал отдаленно знакомый ему голос без всякого акцента, ибо принадлежал ему самому. Если только он еще умел говорить своим собственным голосом. — Я буду самим собой, Моника, — повторил он, проводя пальцем по ее застывшей щеке. — Знаешь что? Я тебе не понравлюсь. Я ведь совсем не похож на Питера О’Мэлли или Харви. Ни на кого из известных тебе мужчин. Да я просто кусок сухого дерьма, носимого ветром. Часть стихии, как дождь или снег. Ищу подходящее место для приземления. — Он оттянул кожу на задней части ее головы и повернул лицом к себе. — Слышишь, сука?

Опять взял слово тот мужик из Алабамы. Возможно, сегодня он будет много выступать. Порядочный был негодяй. Мог бы и пригодиться. Черный, как ад, мускулы — словно из стали, говорил исключительно матом.

Монро. Вот как его звали. Он первым поймал пулю. Их здорово прижали, но они все же надеялись скрыться в укромном местечке. Раскаленный металл попал ему прямо в голову, оторвал нижнюю челюсть. Он еще бежал с оставшейся половиной лица, пока его не настигла вторая пуля. Парень не отличался большим умом. Думал, что бессмертен и все преодолеет. Может даже схватить рукой пущенный в него накалившийся докрасна кусок металла и швырнуть его на землю.

Иногда Каспару хотелось плакать от вдруг нахлынувших воспоминаний, обнять голову руками и реветь, как ребенок. Однако в последнее время удавалось гнать их прочь. Он уже достаточно наревелся в жизни. Его укрепляли мысли о магическом рисунке, хранящемся в маленькой черной сумке. Задача должна быть полностью выполнена.

— Видишь ли, Моника, — заговорил он своим обычным, настоящим голосом. — Они не читали Шелли, дорогая. Невероятно, не правда ли?

Я — Озимандия, я мощный царь царей.

Отличный англичанин — шикарный, если угодно.

Взгляните на мои великие деяния, владыки всех времен, всех стран и всех морей!

Каспар положил скальпель на спину женщины, устроился поудобнее на ее полных ягодицах и представил в своем воображении священное сечение с его магическим подмножеством, очертание которого навечно запечатлено в его подсознании. Теперь он может вырезать его где угодно и без образца.

Форма придает смысл вещам. Она вещает об истине и святости, которые обитают где-то во Вселенной. Легко и быстро Каспар провел первую линию.

— Взгляните на мои великие деяния! — прошептал он. Однако голос оставался прежним. Ему никак не удавалось найти правильный тон.

На этот раз у него что-то не получается. Слезы выступили в глазах. Каспар просто не может продолжать. Женщина не подходит ему. Моника вроде крошки Эмили Дикон, только ей меньше повезло. Она попала в его руки совершенно случайно.

Тихонько повизгивая, как бывало, когда за ним приходили охранники с электрическими дубинками и плетками и тащили в камеру пыток, Каспар покачивался из стороны в сторону, отчаянно полосуя скальпелем восковую плоть. Взад и вперед, взад и вперед. Оставляя следы, похожие на когти огромной бешеной птицы.

Как долго длилось неистовство, Каспар и сам не знал. Его больше интересовали голоса, живущие в нем: Дэн Дикон, Монро, большой черный сержант с половиной челюсти, даже кто-то из убитых женщин. Пусть говорит любой из них, лишь бы не звучал его старый голос.