Дэвид Хьюсон - Священное сечение

Кай Моррисон впился взглядом в удостоверение. Такой человек, как Липман, не дал бы его кому попало. За этим что-то стоит. И все же Моррисон хотел увидеть фотографию.

— Кроме того, — быстро добавила Тереза, прекрасно понимая, что попытка проникнуть в посольство США будет стоить ей ее карьеры, — ему это нужно срочно.

Тереза Лупо нырнула на дно коробки и вынула один из пакетов, которые вчера взяла в квартире.

— Осталось от вчерашней женщины, — объяснила она. — Вы слышали об убийстве? Еще одна американка. Возможно, вскоре я позвоню вам, чтобы вы забрали ее труп.

У Моррисона был такой вид, будто его вот-вот стошнит.

— О нет! Только не это. Он назвал меня придурком? Этот засранец посмел так сказать? После всего, что я для него сделал?

— Вас это удивляет?

Он не ответил на вопрос.

— У женщины отрезана голова, — продолжала Тереза, вновь привлекая его внимание к пакету. — В тот момент она носила эту ночную рубашку.

Ярко-красное одеяние лежало в большом пакете. Кровавые пятна потемнели и затвердели под пластиком. Моррисон искоса смотрел на пакет. Выглядел он неважно.

— Разумеется, если вы хотите взять на себя всю ответственность, — он даже не думал ни о чем подобном, — я доложу Липману. Так что если одежда пропадет, если ей будет нанесен какой-то ущерб, и ее нельзя будет использовать в качестве вещественного доказательства на суде…

«Напуганные мужчины ведут себя весьма забавно, — подумала Тереза. — Надо совершенствовать мастерство».

— Вы в курсе правил по вещественным свидетельствам, не так ли? — спросила она. — Понимаете, что произойдет, если с вещами станут обращаться неподобающим образом? Например, на них появятся лишние отпечатки пальцев?

— Откровенно говоря, — отрывисто забормотал Моррисон, — мне в высшей степени наплевать. Если Липман дал вам удостоверение, пляшите под его дудку. А потом выкручивайтесь как хотите.

С этими словами он выбежал вон и помчался в противоположном направлении от кабинета, куда хотела попасть Тереза.

Направляясь туда, она насвистывала веселенький мотивчик. Вставила карточку, удостоверяющую личность Эмили Дикон, в прорезь, подождала, пока откроется замок, и вошла в комнату.

Тереза обдумывала свои действия на всем протяжении пути, в уме составляя послание, подбирая наиболее подходящие фразы. В детстве дядя однажды взял ее с собой на охоту. Ей не понравилось. Только собака пришлась по душе. Замечательный пес, очаровательный сам по себе да еще способный вынюхать фазана в поле ржи.

Написать простое послание и отправить его заняло минуту.

— А теперь беги, разбойница, — велела самой себе Тереза.

Твердые коробки, которые она почувствовала, обнимая Эмили Дикон, рисовали в ее воображении мрачные картинки того, что окажется на каменном столе в морге, если что-то пойдет не так.

— Получилось неплохо, — прошептала Тереза. — Надо тренироваться почаще.

Теперь коробка лежала на письменном столе Липмана. Почти все ее содержимое по праву принадлежало ему. Только не ночная рубашка из квартиры, где произошло убийство. Тереза принесла ее в качестве последнего довода, чтобы произвести эффект. На самом деле эта улика нужна ей самой, так как данное преступление находится в юрисдикции местной полиции.

Они обо всем догадаются, размышляла она. Когда пыль осядет, Липман увидит странную коробку на своем столе и разберется в случившемся. Он сумеет ретроспективно отследить все ее действия.

— Какого черта? — пробормотала Тереза Лупо. Взяла пакет с испачканной кровью шелковой ночной рубашкой, положила в сумку, вышла из здания и вызвала такси, чтобы ехать в центр.

— Посмотрите вокруг, джентльмены. Насладитесь видом.

Коста положил телефон на пустой стул рядом с Эмили. Теперь все присутствующие сгрудились возле него, слушая звонкий и уверенный голос Билла Каспара, доносящийся из динамика.

— Можете ли вы представить себе, что находитесь в подобном месте, а рядом с вами одного за другим убивают ваших товарищей? Вы хватаетесь как за соломинку за какую-то тканую ленту. И все потому, что один придурок, которому вы доверяли, захотел провалить операцию.

— Мы тебя поняли, — проворчал Липман.

Последовала пауза.

— Хорошо. Я вас слышу. Ты человек из ФБР или какой-то другой службы. Не важно. Я прав?

Виале подал знак Липману, чтобы тот продолжал разговор.

— Послушай, Каспар, — говорил агент. — Какая разница, кто я такой? Просто хочу, чтобы ты понял кое-что. Мы знаем о случившемся. В Вашингтоне ни у кого нет никаких сомнений.

— Вы считаете, что знаете… — перебил его резкий металлический голос.

— Тебя подставили! Живи с этим! Ты не первый. Ты и твои люди попали в передрягу. Круто. Но на войне неизбежны потери.

Каспар ответил не сразу. Последовало жутковатое молчание.

— Мы были «потерями»?

— Ты и многие другие. Только остальные как-то пережили все это. Не знаю…

Липман колебался. Виале сел и разочарованно посмотрел на него.

— Ты не понимаешь смысла симметрии, — сказал Каспар. — Полагаю, тебе надо было находиться там.

Липман явно совершал титанические усилия, пытаясь взять себя в руки. Взглянул на Эмили и проговорил:

— Послушай, Дэн Дикон обманул нас всех. Тебя, меня, Вашингтон — буквально всех. Мы только недавно обо всем догадались. Я сожалею. Ты это хотел услышать?

Из громкоговорителя донесся трескучий смех.

— Ладно! Вы там хоть чему-то учитесь? Импровизация — великая вещь. У человека должны быть запасные трюки. Вы получили лишь шнур, уходящий в песок, ребята. Небольшая шутиха заставила вас встать на цыпочки. Однако у меня осталось семь настоящих бомбошек. Плюс при мне набор, способный уничтожить множество людей, которые не хотели бы умереть, не увидев своих рождественских подарков. Пусть ваш тупой специалист-подрывник поразнюхает в районе жилета Эмили. И не забудьте, речь идет о настоящих людях.

— Все так и есть, — прошептала Эмили Дикон, склонив голову и не обращаясь ни к кому в частности.

Виале, Липман и два американца стыдливо отошли к центру зала.

Коста окинул их мрачным взглядом, взял телефон, выключил громкую связь и приложил аппарат к уху, игнорируя протест Липмана.

— Меня зовут Ник Коста. Я из римской полиции. Скажи мне, чего ты хочешь, Каспар, и я отвечу, могут ли они дать тебе это.

Молчание. Потом какой-то противоестественный смех. Коста каким-то образом чувствовал, что имеет дело с очень умным человеком.

— Наконец-то, мистер Коста. Мы говорим частным образом, сынок?

Голос изменился. Кажется, он звучит где-то рядом. Стал более человечным и восприимчивым.

— Да, — ответил Коста и тщательно прислушался, глядя, как Джанни Перони удерживает Липмана, порывающегося схватить телефон.