Джон Гришем - Пора убивать

– Да, Люсьен?

– Мой стакан пуст.

Скользящей походкой она подошла, чтобы взять у него стакан. Ей не было еще и тридцати. Безукоризненная фигура, приятное лицо и очень темная кожа. Джейк попросил себе чаю со льдом.

– Где ты ее нашел? – спросил он, когда негритянка ушла. Люсьен не отрывал взгляда от крыши здания суда.

– Где ты ее нашел?

– Не знаю.

– Сколько ей лет?

Люсьен не раскрыл рта.

– Она и живет здесь?

Никакого ответа.

– Сколько ты ей платишь?

– Неужели и это тебя касается? Уж побольше, чем ты платишь Этель. К тому же она еще и сиделка, чтоб ты знал.

«Ну еще бы», – ухмыльнувшись, подумал Джейк.

– Держу пари, забот ей хватает.

– Это не твои проблемы.

– Как я понимаю, ты не в восторге от моих шансов на оправдательный приговор.

На мгновение Люсьен задумался. Грациозная прислуга (или сиделка) вернулась с виски и чаем.

– В общем-то нет. Это будет весьма непросто.

– Почему?

– Все выглядит как умышленное, хорошо спланированное убийство. У меня, во всяком случае, такая информация. Я не прав?

– Прав.

– Уверен, ты будешь настаивать на том, что он действовал в состоянии помешательства.

– Не знаю.

– Ты должен будешь это сделать, – строго поучал его Люсьен. – Я не вижу другого выхода. Не можешь же ты заявить, будто все это вышло случайно. Не скажешь же ты, что он пристрелил двух этих парней, закованных в наручники и безоружных, в целях самозащиты. Или скажешь?

– Нет.

– И не станешь организовывать ему алиби, чтобы объявить на суде: твой подзащитный в это время находился у себя дома, был с семьей?

– Конечно, нет.

– Что же тогда тебе остается? Ты должен будешь сказать, что он рехнулся!

– Но, Люсьен, на самом-то деле он нормален, и я не представляю, как можно найти какого-нибудь заумного психиатра, который признал бы, что в момент совершения преступления Хейли был не в себе. Ведь он предусмотрел абсолютно все каждую деталь.

Люсьен улыбнулся, сделал большой глоток.

– Вот поэтому ты и попал в беду, мой мальчик. Джейк поставил свой стакан с ледяным чаем на стол, качнулся в кресле. Люсьен наслаждался моментом.

– Вот поэтому ты и попал в беду, – повторил он.

– Что ты можешь сказать о присяжных? Ты и сам знаешь, что они будут сочувствовать.

– Именно поэтому тебе и следует настаивать на его невменяемости. Ты должен дать жюри возможность выхода. Ты должен показать им, каким образом обвиняемого можно признать невиновным, если им этого вдруг захочется. Если они и на самом деле окажутся преисполненными сочувствия, если вознамерятся оправдать Хейли, тебе совершенно необходимо избрать такую линию защиты, которую смогли бы использовать и они. И абсолютно не важно, верят они в его помешательство или нет. В совещательной комнате это не имеет никакого значения. Зато необходимо, чтобы у жюри был законный повод для оправдательного приговора, если опять же они захотят оправдать Хейли.

– А они захотят?

– Кое-кто – безусловно, однако Бакли выстроит очень мощное обвинение в предумышленном убийстве. Как прокурор он очень силен. Все сочувствие присяжных улетучится. Когда Бакли закончит свою речь, Хейли превратится в еще одного ниггера, преданного суду за убийство белого человека. – Люсьен покачал стакан, кубики льда зазвенели. Глядя на коричневую жидкость, он продолжил: – А ведь еще есть заместитель шерифа. Нападение на офицера с попыткой убийства влечет за собой пожизненное заключение без права на амнистию. Попробуй-ка справиться хотя бы с этим.

– Здесь не было никакого намерения.

– Замечательно! Это прозвучит чертовски убедительно, когда бедняга проковыляет на свидетельское место, чтобы показать присяжным свою культю.

– Культю?

– Да. Культю. Вчера вечером ему ампутировали ногу.

– Луни!

– Да, тому самому, в которого стрелял мистер Хейли.

– А я думал, с ним все в порядке.

– Он в полном порядке. Только без ноги.

– Как ты узнал об этом?

– У меня свои источники.

Поднявшись из кресла, Джейк подошел к краю крыльца, оперся на столбик. Его охватила слабость. Уверенность в себе куда-то исчезла, опять ее отнял у него Люсьен. У Люсьена была дьявольская способность отыскивать слабые места и ошибки в каждом деле Джейка. Для него это было чем-то вроде спорта, и как правило, он не ошибался.

– Послушай, Джейк, я вовсе не хотел, чтобы мои слова прозвучали так безнадежно. Дело можно выиграть – это будет трудное и рискованное предприятие, но это возможно. Ты в состоянии вывести подопечного из зала суда, и ты должен верить в это. Только не слишком задирайся. На сегодняшний день ты сказал газетчикам достаточно. Остынь и принимайся за работу.

Люсьен выбрался из кресла, чтобы, подойдя к ступенькам, смачно плюнуть в кусты.

– Никогда не забывай о том, что мистер Хейли виновен, виновен с ног до головы. Подавляющая часть обвиняемых в уголовных преступлениях виновны, но Хейли виновен особенно. Он принялся вершить правосудие собственными руками и убил двух человек, обдумав их убийство самым тщательным образом. Но такого правосудия наши законы не признают. Это дело ты можешь выиграть, и если ты его выиграешь, то справедливость восторжествует. Однако если ты проиграешь, справедливость все равно восторжествует. Немного оно странное, это твое дело, а? Жаль, что веду его не я.

– Ты серьезно?

– Конечно, серьезно. Такое дело – мечта адвоката. Выиграй его – и слава тебе обеспечена. Ты станешь здесь первым среди юристов. Ты станешь богатым.

– Мне понадобится твоя помощь.

– Можешь рассчитывать на нее. Нужно же и мне что-то делать.

После ужина, уложив Ханну спать, Джейк рассказал Карле о звонках в его офис. Как-то во время одного из судебных заседаний, где Джейк выступал адвокатом по делу об убийстве, в доме тоже раздался странный звонок. Но не было никаких угроз, только чьи-то стоны и прерывистое дыхание. На этот раз все было по-другому. Неизвестный называл их имена и обещал отомстить, если Карла Ли оправдают.

– Ты волнуешься? – спросила его Карла.

– Не очень. Скорее всего это какие-нибудь мальчишки или кто-то из дружков Кобба. А ты напугана?

– Было бы лучше, если бы они нам не звонили.

– Такие звонки раздаются у каждого. Оззи получает их сотнями. Буллард, Чайлдерс – да кто угодно. Меня они не волнуют.

– А если все это вдруг станет более серьезным?

– Карла, я ни за что на свете не соглашусь подвергнуть свою семью опасности. Никакое дело не стоит этого. Как только мне покажется, что угрозы серьезны, я выйду из игры. Обещаю тебе.

На Карлу слова мужа особого впечатления не произвели.

Лестер отсчитал девять стодолларовых банкнот и артистическим жестом выложил их на стол перед Джейком.