Марина Эльденберт - Жертва

— Она была одной из вас! — профессор цедил слова и, судя по сведенным бровям и сжатым кулакам, разозлился не на шутку. Такой реакции Беатрис и добивалась, и сейчас отстраненно подумала: добивай её кто-нибудь вопросами про Сильвена, как бы она сама отреагировала?

— Вы приходили, когда хотели и исчезали в неизвестном направлении. Думаешь, я не искал ее все это время? Не думал о ней? Оставалось разве что объявление в газету дать! Так я даже не знаю, какое из ее имен настоящее! — он буквально накричал на неё, а потом развернулся и направился назад к дому, очевидно, даже не отдавая себе отчета в том, как изменился фон их разговора.

Вопреки тому, что надо было сделать, Беатрис не попыталась его остановить, и не пошла за ним. Ускорила шаг, продолжая подниматься наверх — до тех пор, пока не закружилась голова. Её повело в сторону, и она осторожно опустилась прямо на землю. Нельзя позволять себе так распускаться.

Начинался дождь, но она не вернулась в дом: ей просто необходимо было выпустить пар. В баре одного из уютных мини-отелей она познакомилась с Алексом. Австралиец, высокий, к тому же зеленоглазый блондин. Спустя полчаса более чем быстрого знакомства он предложил ей подняться в номер. У неё были другие планы, поэтому Беатрис пригласила его к себе. Алекс нужен был ей на вилле, в её комнате, которую от спальни Сэта отделяла весьма условная тонкая стена. Пришла пора напомнить Торнтону о том, что он мужчина.

Прошло около недели, прежде чем Хилари в первый раз разрешили выйти. После холодной пустой палаты, безэмоционального писка аппаратуры и медицинского персонала, который скорее был похож на сотрудников Гестапо, яркая зелень и жизнь тропического острова показались ей просто раем. Первое время она могла просто сидеть по два часа, глядя на небо, на то, как плывут облака, как собираются тяжелые тучи перед тропическим ливнем, или бродить по дорожкам парка, не замечая никого и ничего.

Как только эйфория свободы миновала, Хилари начала обращать внимание на камеры, на расположение нарядов охраны, на часы, когда открываются ворота, ведущие к их корпусу. Территория исследовательского центра Вальтера была достаточно большой и состояла из трех корпусов. Первый — медицинский, где содержали её и ей подобных, был разделен на два крыла. Одно представляло собой сплошной монолит без окон, между этажами можно было передвигаться только по разрешению. Что творилось во втором, Хилари знать не могла, но выглядело оно значительно привлекательнее. Окна с другой стороны выходили на океан, а наверху возвышалась крытая смотровая площадка, напоминающая прозрачный купол. Вид оттуда, должно быть, открывался просто потрясающий.

На всех сотрудниках и пребывающих в концлагере — Хилари про себя называла это место так — были идентификационные электронные браслеты разных цветов. Второй корпус — административный, штаб-квартира Вальтера и, по всей видимости, номерной фонд для персонала. Он больше напоминал отель на тропическом курорте, чем медицинское учреждение. Был ещё одноэтажный хозяйственный корпус, но он представлял для неё наименьший интерес.

Хилари гадала, где же расположены лаборатории. Они точно именно здесь проводят свои разработки: слишком много средств вложено в этот проект, чтобы переносить их в другое место. Да и опасно. Насколько она поняла, выход с острова был только у Вальтера и его особо приближенных, которым он доверял, как самому себе. Даже припасы привозил один и тот же мужчина, пару раз она видела садившийся где-то в отдалении вертолет.

Пусть Вальтер и говорил, что с этого острова невозможно выбраться, Хилари знала: выход есть всегда. Однажды она слышала шум реактивных двигателей. Значит, здесь есть взлетно-посадочная полоса и здесь бывает самолет. Личный самолет Большого Босса. Как бы ей сейчас пригодились реакция и силы измененной, от которых она так хотела избавиться в свое время! Это место нужно уничтожить. Нельзя позволить им продолжать.

Впервые Хилари заметила мальчика через несколько дней своей «свободы». В отличие от остальных, державшихся группами или занятых чтением, просмотром видео, обсуждением чего бы то ни было, он, подобно ей, предпочитал одиночество. Сидел в тени, целиком и полностью погруженный в себя, или же просто смотрел, как мимо него проходит жизнь. Хилари решилась к нему подойти не сразу. Он всегда выбирал место под одним и тем же деревом в парке, и проводил под ним отведенные два часа. Она сама не знала, что заставило её сделать это. Пока ты не определилась со своей стратегией, не стоит заводить лишних знакомств.

— Привет, — просто сказала она, не до конца уверенная в том, что он ответит. В любом случае, всегда можно развернуться и уйти.

Но мальчик ответил.

— Привет.

Вблизи он выглядел ещё более худым и болезненным, чем издалека. На голове у него совсем не осталось волос, даже брови вылезли, и Хилари прекрасно знала, что это. Химиотерапия.

— Хилари.

— Люк.

— Можно я посижу тут с тобой?

— Я не возражаю.

Он кивнул, подвинувшись, и Хилари устроилась рядом с ним под деревом. В тени даже в полдень было хорошо. Она уже привыкла к высокой влажности и не чувствовала свой каждый вдох, как в самом начале прогулок.

— Вы странная.

— Да? — искренне удивилась она. — Чем же?

— Тут все сбиваются в группы, а вы одна. Все хотят выжить, но никто ничего не предпринимает, а вы ищете варианты. Все шарахаются от меня, а вы сами подошли. Люди боятся раковых больных, как будто мы своим прикосновением или даже взглядом несем смерть.

Хилари показалось, что с ней говорит маленький взрослый. Такие испытания кого угодно заставят повзрослеть. Но как он здесь оказался? Ведь он совсем ребенок, не больше десяти лет! Неужели доброволец? Или родители решили, что это единственный выход?

— Вы сейчас думаете, что я здесь делаю. А я всего лишь хочу жить, Хилари.

— Это было твое решение? — осторожно спросила она. — Ты наблюдал за мной?

— Наше с Беатрис. И да, и нет. Я не единственный, кого вы здесь заинтересовали, это он мне впервые указал на вас.

— Кто это — он?

Люк внимательно взглянул на неё и под этим взглядом светло-голубых, казалось, почти прозрачных глаз, Хилари стушевалась. Поняла, что на этот вопрос он не ответит. Не может быть, чтобы этот мальчик каким-то образом был дорог Вальтеру. Такие существа не приемлют привязанностей. Тогда кто этот загадочный «он»? Хилари решила оставить эту тему до следующего раза.

— Беатрис твоя мама?

— Мой самый близкий человек. Моя мама продавала меня извращенцам с четырех лет.

Хилари передернуло: она никогда не могла понять женщин, отказывающихся от детей, оставляющих их в домах для сирот на попечении государства. Но лучше уж пусть бросают, чем зарабатывают на них деньги подобным образом.