Пол Сассман - Лабиринт Осириса

Аллах им судья. Ему дано их наказывать, а не тебе.

Неправда! Это ложь. Даже всемогущий Аллах бессилен перед такими, как этот Баррен. Пусть закон существует, но баррены от мира сего считают себя выше закона. А Халифу, Бен-Роя, Ривку Клейнберг, крестьян Аттиа, инвалида Хелми, Самюэла Пинскера и Иман эль-Бадри – дерьмом. Пройдут по их трупам и даже не заметят. Что же делать? Как восстановить справедливость?

Буду сражаться, если придется. Пусть я беден, но я мужчина.

Халифа сморгнул с глаза капельку пота и еще на четверть миллиметра надавил на курок – оружие оказалось на грани выстрела. Он словно стоял перед стеклянной стеной толщиной с папиросную бумагу – стоит дыхнуть, и она разлетится на куски.

Теперь поднялся Баррен и, шаркая жирными ногами и опираясь на ходунок, подошел к краю платформы. Раздались аплодисменты и усиленные динамиками хрип и кашель, пока он снимал с губ кислородную маску. Еще немного потрескивания – Баррен поправил микрофон и заговорил.

Только Халифа услышал не его. Не голос Баррена. Он стоял на коленях за каменной стеной, прижимая к плечу приклад винтовки, держа на спуске палец, вглядываясь в перекрестие прицела и готовясь выпустить пулю, и весь его мир сузился до трехсот метров между оружием и целью. И вдруг в его ушах зазвучал другой голос.

Поймай меня, папа! Подбрось и поймай!

Он зажмурился, но тут же открыл глаза.

Покрути! Покрути меня!

Халифа потряс головой, стараясь избавиться от голоса в ушах и сосредоточиться на цели.

Папа, я на воротах! Ты бей!

Голос отказывался замолкать.

Давай пойдем в «Макдоналдс». Ну пожалуйста.

Голова Халифы упала, палец отпустил курок. Он дал себе передышку. Пот заливал глаза, сердце бешено колотилось, дыхание вырывалось частыми, неглубокими толчками. Затем снова поднял голову, положил палец на курок и взглянул в оптический прицел.

Меня наградили в школе.

Его тело словно свело судорогой.

Папа, ты самый лучший в Египте детектив.

Что-то мешало в горле и груди. Звук рвался из самого нутра. Не рыдания и не стон. Что-то более глубинное поднималось из самой сердцевины. Халифа, сопротивляясь, с усилием посмотрел на Баррена. Но теперь послышались другие голоса. Они роились в его голове. Звали.

Я тебя не узнаю. Мы двадцать лет вместе, а я больше не узнаю своего мужа.

Защищать семью и детей – главный долг мужчины.

Ты самый лучший, папа.

Любовь моя, светоч мой, жизнь моя.

Поймай меня!

Самый замечательный мужчина в мире.

Покрути меня!

Твои поступки от доброты в сердце.

Я могу съесть целых два биг-мака!

А затем громче, перекрывая какофонию других голосов…

Он покоится в мире. Я вижу золотистое сияние. И Али покоится в мире, в этом сиянии. Помни об этом.

Что-то надломилось в Халифе. У него внутри. Что это? Опять звук? Но не просто звук. Скорее… испарения. Тьма. Чернота, как в лабиринте. И это поднималось из самых его глубин. Тело пронзила судорога. Рот открылся, словно его тошнило, но ничего осязаемого из него не вышло. И в то же время Халифа чувствовал, что извергает нечто. Все обильнее и обильнее из него, словно из колодца, изливались бесконечные потоки вязкой черноты.

Все прекратилось так же неожиданно, как началось. Халифа стоял на коленях с винтовкой в руках, палец на спусковом крючке, перекрестие прицела на бычьем лбу Баррена. Все как секунду назад и в то же время не так. Что-то его покинуло. Он убрал палец с курка, осторожно повернул винтовку и положил на землю. Он часто моргал, как человек, очнувшийся от необычайно яркого сна и неспособный понять, были ли это грезы или явь.

Халифа еще несколько секунд постоял на коленях. Снизу из динамиков по долине громко разносились неразборчивые слова Баррена, наверху луна, казалось, зацепилась за вершину Курна. Затем он медленно снял с винтовки оптический прицел, отсоединил магазин и вместе с «СВД» положил в брезентовый чехол. Закрыл молнию и встал.

Совершены страшные преступления. Убийца скорее всего избежит правосудия, если только Аллах не явит людям что-то эффектное и неожиданное. Мир останется таким же мрачным, каким был.

И вдруг, словно ниоткуда, как недавно плот из плавучих растений, который спас ему жизнь, хотя и не уберег друга, пришла мысль, что лучик света все-таки виден. И надежда остается. Перед ним путеводный маяк, указующий дорогу в ночи. Теперь он знал, куда ему следует идти.

Халифа вскинул на плечо чехол с винтовкой, повернулся к долине спиной и отправился в долгий путь домой.

Иерусалим

Программа восстановления выдала запрашиваемый пароль – «Менора3», – и Джоэл Регев наклонился к экрану монитора. Тоже мне пароль – даже легким и то не назовешь. Программа справилась с задачей меньше чем за пять минут. Полицейскому следовало быть поосторожнее, но это не его забота. За это дело он взялся только потому, что его попросил Дов, сказав, что это очень важно. Джоэл вбил пароль в окно входной регистрации и нажал на ввод.

– Дело за тобой! – крикнул он, когда экран ожил.

Зиски пришел с кухни, где варил кофе, и Регев уступил ему стул.

– Надеюсь, тебе не нужно напоминать, что вскрывать компьютер полицейского совершенно незаконно?

– Всего на несколько минут. Надо кое-что проверить.

– Проверяй, только побыстрее. Я принял меры, чтобы нас не разоблачили, но рисковать не хочется.

Зиски показал ему большой палец и склонился к монитору, на его очках вспыхнул мягкий отсвет экрана. Регев оставил его наедине с компьютером.

Бен-Рой погиб. Информацию получили в Кишле в тот день ближе к вечеру. Ни подтверждения, ни деталей – известно одно: был принят анонимный звонок из Египта. Зиски детали были не нужны. Он понимал, что смерть Бен-Роя связана с делом Клейнберг. Никаких сомнений. Делом, которое было всецело связано с Египтом и которое вчера днем неожиданно забрали наверх. Почему забрали, никто не объяснил, но, располагая определенными сведениями, можно было догадываться. Ходили слухи, что Бен-Рой отправил некое электронное письмо. То, что в нем содержалось, кому-то не понравилось, и расследование решили придержать.

Зиски понял, что ему необходимо прочитать это письмо, и уломал Регева проявить свой талант компьютерщика и вскрыть почту напарника. Он повел мышью и «кликнул» на иконке почты, затем вошел в раздел «отправленные». То, что ему требовалось, стояло наверху списка. Последнее отправленное Бен-Роем послание. Оно было адресовано Лее Шалев, копии – шефу Галу и старшему суперинтенданту Бауму. Заголовок: «Раскрытое дело».

Теребя заколку на ермолке, Зиски откинулся на стуле и начал читать. Его задело, как Бен-Рой в последний раз разговаривал с ним: «Для тебя – сэр!» Но это нисколько не умаляло его восхищения этим человеком. В полиции, где хватало узколобых фанатиков и тупиц, Бен-Рой доказал, что он из хороших парней. Из лучших. Вот почему две недели сотрудничества с ним были настоящим кайфом.