Айдар Павлов - Время Полицая

- Если я не возьму у вас телефон, я буду жалеть об этом, как минимум, пять лет, - объявил Миша, собравшись духом.

Настя усмехнулась:

- Давайте, по-другому, Миша: вы дадите мне свой телефон, а я как-нибудь позвоню.

- Раньше, чем через пять лет?

- Как минимум.

- Разумеется…

Он полез в пузатый бумажник и извлек глянцевую визитку: «Михаил Эдуардович Яновский. Генеральный директор ТОО "Кобра". Улица Благодатная, 9, офис 5. Телефон 169-3045».

- Оу! - Настя взглянула на Михаила Эдуардовича с детской симпатией: - Вы генеральный директор?

- Там написано генеральный? - улыбнулся Миша, небрежно кинув бумажник между кресел.

Он нагнулся к визитке, чтобы напоследок оказаться поближе к этой сказочной девушке и с выражением прочитал:

- Да, действительно, «генеральный директор», - с пикантной скромностью подтвердил он.

- Как это мило! - Настя, сияя, вышла из машины.

- Ну что, вы позвоните?

- Непременно, Миша. - Настя захлопнула дверь. - Непременно!

Он опустил стекло:

- Когда?

- На днях, - ответила девушка, уходя.

- Пообещайте!

- Честное комсомольское.

- Приятно было познакомиться!

Окрыленный чувством любви, Миша отчалил от Троицкого собора, птичкой пролетел Первую Красноармейскую улицу и подъехал к последнему торговому ларьку. Осталось забрать выручку в киоске у “Техноложки”. Пятнадцать тысяч рублей с остальных ларьков уже лежали в пухлом бумажнике…

Бегло прошвырнувшись в машине, Михаил почесал аккуратную бородку, тяжело вздохнул и долгим, отсутствующим взглядом поглядел в потолок.

- Черт! - пропыхтел он, наконец. – Ведьма!

Бумажник с оборотным капиталом фирмы ТОО "Кобра" из салона исчез.

8

- Два реальных "черных русских", - попросил Вадик официантку. - Чтобы нормально. Для меня и моего друга.

- Больше ничего не будете? - спросила девушка.

Вадим перевел взгляд на своего друга:

- Ты что-нибудь еще хочешь?

- Нэа, - ответил тот.

- И я не хочу.

- Хорошо, сейчас принесу. - Официантка ушла выполнять заказ.

Было около одиннадцати вечера, Вадим со своим новым знакомым сидел в безымянном кабаке на Васильевском острове и пытался напиться. Они сошлись быстро: начали с пива, затем перешли на водочные коктейли, потом на водку и, вот, Вадик снова решил вернуться к коктейлям - заказал "черного русского". Реальный коктейль для нормальных мужчин.

Вадим разговорился так охотно, что новые друзья даже забыли представиться друг другу. Он платил за двоих и рассказывал о чудесах, которые сегодня с ним произошли, изливал душу и благодарил судьбу за то, что она, наконец, послала человека, готового его понять. Ибо к вечеру второго декабря Вадим не обнаружил в Питере ни единой живой души, желавшей обмолвиться с ним хотя бы словом. Только этот, имени которого он не знал, с душевными выпуклыми глазами, кавказскими чертами лица, густой щетиной на подбородке и огромным желтым перстнем на правой руке. Про себя Вадим назвал его айзером.

Выяснилось, что этот парень большой ценитель кожаных изделий. С пониманием ощупав куртку Вадима, он согласился, что "вэщь" стоит полторы тысячи дойч марок, за которую ее брали:

- Качественный куртк, - похвалил айзер. - Гдэ брал?

- Их Германии привез, - похвастался Вадик.

- Часто ездыл в Гэрманию?

- Каждый год. Я же говорю: у отца под Мюнхеном двухэтажная хата, в Таллинне - квартира, в Сочи, Москве, Крыму, - у него повсюду хаты. Вот я и мотался.

Официантка поставила перед друзьями два коктейля. Айзер, которому были уже известны все проблемы бедняги в кожанке, скорбно покачал черной шевелюрой:

- Кароший был пап.

- Э, почему, был?! - встрепенулся Вадик. - Я найду его!

- Аха, - согласился приятель. - Бэзусловно.

- Просто сегодня - сплошное влипалово.

- Бэзусловно.

- А завтра будет мой день.

Айзер молча кивнул.

- И все вернется на свои места, - уверенно заявил Вадим.

- Вэрнется.

- А если завтра будет опять, как сегодня, я вообще уеду, на хрен! Этот город как будто сговорился. Все против меня! Я ни во что не въезжаю, ни во что.

- Куда поедэшь?

- В Таллинн.

- Зачэм?

- Ну, поеду, посмотрю... Я же там половину детства провел. Девчонка там у меня была, Юлька. И еще одна – Альма, блин! Как я ее хотел!

- Нэ дала?

- Неа. - Вадик залпом выпил "черного русского". - Короче, в Таллинне есть такой клуб – «Пеликан» на улице Маакри - мы в нем постоянно тусовались: русские, в основном, чухонцы к нам редко заходили. А я в то время тащился от одной эстонки - той самой Альмы - лет на десять старше меня была. Ну вот, слушай…

Вадик чувствовал себя вполне пьяным, но чем дальше, тем меньше верилось в то, что истории, которые он рассказывал айзеру, действительно происходили. Он говорил и говорил. Видимо, надеялся, что его душевный слушатель с большими внимательными глазами сделает за него основную работу - поверит в существование прошлого и настоящего Вадика Романова.

... Образ Альмы, белокурой эстонской мещаночки, одно время являлся для Вадима воплощением всего Таллинна, равно как любви в принципе. Тридцатилетняя, но прекрасная, замужняя, но манящая, эта особа не проявляла к своему юному поклоннику ровным счетом никакого полового интереса и тем самым доводила его до искреннего исступления. Иной раз Вадим бросал все свои дела в Ленинграде и летел в Таллии только ради счастья лицезреть неприступную Альму. Он даже выучил назубок одну эстонскую Фразу: "Курати лойль миней маа тули перси райск", - ему сказали, что это произносит жених, когда ведет невесту под венец: я всегда буду твоим, дорогая…

Вадик обожал Альму - Альма обожала мужа, поэтому их отношения практически не развивались, и Вадиму приходилось коротать мучительные часы в «Пеликане», где развлекалась, пила водку и танцевала рок русская молодежь - там хотя бы понимали, о чем он говорит. Его же белокурая пассия (мало того, что была холодна как лед Антарктиды) знала не более тридцати русских слов. Возбуждало это необыкновенно, но удовлетворения не обещало никакого.

Мало-помалу он сошелся с компанией завсегдатаев «Пеликана». Наибольший интерес вызывало в ней одно существо четырнадцати лет - полумальчишка-полудевченка, бесенок Юлька, реактивная подвижность которой напоминала увлекательную мультипликацию "Тома и Джерри". У Юльки был парень, за которым гоняли все тринадцати-четырнадцатилетние пацанки, оглушительный трехгодовалый смех, острый носик и безжалостно стягивающие ее ножки голубые джинсы.

Вадим начал за ней наблюдать. Он заметил, как она периодически сохнет по своему парню. Когда же тот вспоминал о ней, Юлька визжала и с громким хохотом бегала от него по Пеликану. Все заканчивалось тем, что под колкими взглядами подруг-неудачниц они весело исчезали из клуба. Видимо, на хату парня.