Айдар Павлов - Время Полицая

На слове "власовец" Ося, наконец, улыбнулся, расправил плечи и осознанно посмотрел на пятьсот человек бригады. Он понял, зачем все это происходит на сто процентов: вот она, самая торжественная минута его солдатской биографии.

После торжественных минут на плацу по непосредственному намеку Полицая и личному приказу командира бригады, солдата Блана отдали в полное распоряжение прапорщика Полоцкого в качестве бессменного дневального по дивизиону. Менее счастливой судьбы в армии не бывает, более грязного наряда, чем дневальный по казарме, тоже.

В течение трех дней и ночей Ося не смыкал глаз и не выпускал из рук половой тряпки, от каблуков требовательного воспитателя его ноги раздулись и превратились в красное месиво. Но это в сапогах - под кирзой не заметно. Заметно было, что грудь его скособочилась и стала больше, а сам он еле шевелился и постоянно при этом гримасничал. На третьи сутки он несколько раз падал на ровном месте. А когда должны были наступить четвертые, он вообще исчез. Матери написали, что пропал без вести.

- ... Его целую неделю искали всей бригадой и не нашли. - Вадик заканчивал историю, не глядя на цыганку. - Последнее, что услышал от него Миша, - странным каким-то он был евреем, - что их беда во Второй Мировой не в том, что побили, а в том, что до сих пор Бог не дал им Иеремии, чтобы объяснить, за что именно, - Мишка любил это повторять. И русским тоже. Ося сказал, что после смерти Толстого мы похожи на лунатиков в огне, что русские и евреи без пророков не живут. Мы с Мишкой, как только уволились, съездили к нему в Волгоград. И там - пустота. Мать до сих пор ждет. Когда-то в утренней земле была Эллада... Да, Кобра? Была Эллада? Может, правда, не надо умерших будить? Будить не надо... Я купил гитару и выучил несколько аккордов. Я стал петь все, что слышал от Блана, сидел и разбирал кассетные записи Высоцкого. Как будто он вселился в меня. Охота с вертолетов. Райские яблоки. Лирическая. Я не Паваротти, я всего лишь пою так, как пел он. И я сейчас начинаю понимать… Я ведь исчез так же, как он… Точно так же, Да, Кобра? Возможно, Полицай завернул Блана в мешок для мусора и спустил в канализацию, - не знаю, все возможно, Полицай все может. Да и хрен с ним, Полицаем. Есть одна песня, Кобра, когда ее поешь, хочется бросить гитару и разрыдаться, "Лирическая": Здесь лапы у елей дрожат на ветру... - помнишь? - здесь птицы щебечут тревожно... Как думаешь, Ося мог уцелеть?

- Я видела его в Америке, - ответила Кобра.

- Но мы были у его матери в Волгограде. Она…

- Она знает.

- Я не уверен.

- Я уверена. Подумай: будет мать рассказывать первому встречному из армии о том, где ее Ося? Думаешь, она не боится Полицая? - Не изменившись в лице, Кобра поведала: - Было около четырех ночи. Четвертый час подряд Ося драил четвертое от входа очко в сортире. Рассказывать дальше?

- Конечно.

... Вошел Полицай. В последнее время прапорщик ни на минуту не отлучался из казармы, много и плодотворно занимался: Бланом по приказу комбрига и самосовершенствованием по нужде. Полицай вошел без галстука, в тапочках, держа в правой руке длинный сэндвич с кетчупом на вареной колбасе, к которому методично прикладывался, сверкая золотом во рту, а в левой - штык-нож.

Приметив Блана, он начал жонглировать штык-ножом и задавать любимые вопросы:

- Че, блн, не торчит больше на армию херить, План, блн?

- Нет. Выронив тряпку, Ося потупился, как школьница на экзамене, и осел на пол.

- Ты меня опять наколоть решил, жидок Блин? - Полицай внимательно осмотрел четвертую прорубь в сортире, над совершенствованием которой Ося бился четыре часа кряду. - Самый умный, да, блн?

- Почему наколоть?

- Ни хера ж тему не просекаешь, жидок, блн: че очко морем не пахнет, а, блн?! - Полицай тщательно принюхался к клоаке, а затем, как ни в чем не бывало, вернулся к бутерброду: - Я тя предупреждал, нах? Встать, блн, когда я с тобой разговариваю!

Ося поднялся.

- Я тя предупреждал, блн, или нет, блн? - повторил Полицай, прищурив голубые глаза.

- Да, - согласился Ося, - блн.

- Ну, а хули? - не понял Полицай. – Э! А че... А че... - Переключив вдруг внимание с колбасы на ухо Блана, он провел по нему острием штык-ножа и удивленно моргнул: - Че у тя все, в натуре, как у людей, жидок, блн? Уши, блн, растут, зубы торчат, - че за фигня ? Ты жидок, нах, или не жидок?

Ося не дал определенного ответа.

- Я че, блн, с очком базарю? - не понял Полицай.

Ося снова промолчал: "Кака, блн!"

Старшина неожиданно развернулся и направился к выходу. Ося перевел дух.

- Через четыре минуты жду тебя в каптерке, нах, - сказал Полицай, не оглядываясь. - Не дай божок опоздаешь, Блан, блн. Ясно?

- Ясно, ясно.

- ... Ося не опоздал, - продолжала цыганка. - Он пришел в каптерку ровно через четыре минуты. Полицай запер дверь, запихал ему в рот портянку и изнасиловал. Потом он опять съел два таких бутерброда с кетчупом и вареной колбасой... - Кобра показала руками отрезок сантиметров сорок. - Проглотил четыре бутылки чешского пива и заснул. Ося решил больше не возвращаться к четвертому очку. Ему удалось незаметно спуститься на улицу, добежать до запасного КПП - оба дневальных там спали - и удрать через ворота. Он бежал через поле подсолнухов, потом через лес, пока не выскочил на дорогу. На шоссе. Машин было мало. Ему страшно повезло: его подобрала мадьярочка на черной БМВ. Мадьярская еврейка, она навещала семью в Татабанье. Тогда она уже три года как жила в Америке. Ося знал английский, он ей все рассказал. Осе страшно повезло в ту ночь, страшно.

- Все правильно: второе КПП, ночью через него можно было пройти - в нем спали круглосуточно, воротами никто не пользовался. Поле подсолнухов, лес... О, дьявол, откуда ты все это знаешь? - прошептал Вадик.

- Я всё знаю, Чапаев.

- Мне повезло, что я встретил тебя, да?

- Тебе страшно повезло.

- ...Если ты все можешь, Кобра, чего тебе стоит мне помочь?

- Стоит немножко денег.

- Сколько?

- У тебя таких денег нет, у тебя вообще ничего нет.

- Ты же крутая, зачем тебе деньги? Мне кажется, их у тебя столько, что хватило бы на целую страну.

- Есть круги ада, - кивнула цыганка, - где деньги льются рекой. Я там была. Но я бы даже Полицаю не советовала их брать.

- Ладно, - сдался Вадим. - Не хочешь помочь, значит, убей. Сделай хотя бы это до конца.

- Смерти не существует, Чапаев, извини. - Кобра улыбнулась. – Смерти никогда не будет.

- Змея… Что же мне остается?

- Сам-то как думаешь?

- Заложить тебе душу?

- Допустим. - Кобра погладила Вадика по щеке, словно прицениваясь к его душонке. - Все будет зависеть от того, что попросишь взамен.

- На какую сумму я могу рассчитывать?

- Тридцать тысяч баксов.

- Как Мишка?

- По общему тарифу, - кивнула Кобра.

- У меня нет выбора.

- Я знаю. Но тебе придется выполнить несколько условий. Наша сделка имеет силу лишь в том случае, если ты будешь верить мне и хотеть меня как никого на этом свете и никогда.