Т. Паркер - Маленький Сайгон

— Что мне прикажешь делать?

Фрай и Доннел сняли с него одежду и понесли под душ. Беннет забился в угол ванны и смотрел на них, побежденный солдат, пока теплая вода омывала его тело.

Вернувшись домой, Фрай облачился в мегатрусы и стал натирать воском доску. Лишь только на востоке забрезжил свет, он сделал десятиминутную прогулку до Скалистого мыса.

Бил ураганный прибой. Он стоял на песке и смотрел на горизонт, на тарелочно-стеклянную воду, на серые волны, двигавшиеся строем, как пехотинцы. Каждая обрушивающаяся вниз гора вселяла в его лодыжки и коленки трепет. Не меньше восьми футов, подумал он, и такие сильные. Прочные, отлично сформированные сосудистые трубы. Воздух был наполнен соленой водяной пылью, песок вибрировал. Фрай наблюдал за двумя серфингистами, беззаботно бравшими волну за волной. Один из них был сброшен с самого гребня волны — ничего, лишь долгое падение вниз человека — и его оранжевая доска волочилась за ним, словно пламя. Другой оказался сообразительнее и отступился. Уже сейчас под десять футов, отметил Фрай, и все растет. Пляж задрожал. Широкая белая полоса пены, шипя, откатилась в море.

Он по-прежнему чувствовал запах смерти в ноздрях, на коже, в воздухе, повсюду.

Что мне прикажешь делать?

Не знаю, Бенни. Если бы знал, я сам бы это для тебя сделал. Но мне ясно лишь то, что ты потерял голову, я тоже, что прежде чем стать лучше, сначала бывает хуже.

Фрай сидел на сыром пляже. Зачерпнул пригоршню песку и пропустил его между пальцев. Ему казалось, что если бы он был ближе к Беннету, к семье, чаще бывал у них, то этого почему-то могло бы не случиться. Странно, подумал он. Но даже мелочи способны многое изменить. Дороги мостят постепенно. И выбирают из тысячи тропинок. Мы выбираем курс за считанные секунды. Только оторви взгляд от дороги — сразу врежешься в бетономешалку или раздавишь бабушку на тротуаре. Сделай свой выбор. Любая малость или приводит, или не приводит к чему-то в дальнейшем. Что-то сейчас предохраняет от чего-то потом — слово, жест, поступок.

И Фрай знал, что последние десять лет своей жизни явились медленным отходом от семьи, от жены, от собственного будущего. Когда отмахиваешься от разных проблем, подумал он, они становятся одной большой проблемой. И чем дольше ты от нее отмахиваешься, тем быстрей она растет, и вот наконец ты оказываешься на холодном пляже и спрашиваешь себя, какой поступок прошлого ведет тебя к гибели. И больше всего на свете ты ненавидишь себя за то, что боишься.

Я хочу в воду. Я могу попробовать.

Он отгреб от берега. У волнореза он оглянулся на выцветший голубой фасад дома Кристобель, который с такого угла казался погруженным в воду. Затопит и Брук Стрит, подумал он, и Соленую Бухту, и Треслс. Надо это признать: во время ураганного шторма Скалистый мыс — сплошная мерзкая дыра. Серфингист помахал Фраю. Фрай помахал в ответ.

Усевшись на доске, он подул на ладони, стараясь разогреть кровь. Но чувствовал он по-прежнему лишь сырой холод туннеля и той зловонной пещеры, где лежал брат Лока. Он содрогнулся. Утреннее небо было серым — таким же, как вода, — и где-то далеко на западе они соединялись без всякого шва. Оттуда набегали грядами волны. Фрай присел на доске и стал энергично подгребать, подымаясь на первой же волне. Он удивился тому, насколько она высока. Следующая шла почти вплотную за первой и была еще выше. Фрай взлетел по ее фронту на гребень и соскользнул вниз с тыльной стороны, приготовившись к новой волне. Третья — просто прелесть, подумал он, выбирая удобное место на приближавшейся горе, нашел его, развернул доску и после трех мощных гребков почувствовал, как водяная масса подхватила его, взяла, затем помедлила, предоставив ему последний шанс выбраться отсюда.

Фрай посмотрел вниз и ощутил панический страх, сгустившийся у основания позвоночника. Он смотрел вниз на ставший миниатюрным берег, на крохотный отель и голубые домики, на игрушечные машины, по-черепашьи продвигавшиеся по Приморскому шоссе в тысяче футов под ним. Он смотрел вниз на воду, съедавшую берег, на отступающий пляж. Он чувствовал, как волна поднимается, — поднимается вместе с ним в серое небо, накапливая водный тоннаж для финального броска.

Он кинул еще один, последний испуганный взгляд и решил отступить.

Обхватив доску обеими руками, он изо всех сил вытолкнул ее назад, в океан. И шлепнулся в безопасность в тот самый момент, когда волна выросла, задержалась на миг и рухнула на берег. Кое-как он преодолел следующую волну этой гряды. Он сидел на доске, сердце его глухо стучало, руки похолодели и ослабли. Доска то погружалась, то выныривала. Он видел свои ноги — бледные пятна в темной воде.

Фрай не припомнил другого раза, когда бы он чувствовал себя таким одиноким, таким бренным, таким оторванных от всех. А это тяжело — не ощущать себя частью чего-нибудь.

Он просто сидел и смотрел, как надвигается очередная волна. У него пылало лицо, он чувствовал, что какая-то часть его личности — доля того, чем он был всегда, чувство реальности, ощущение собственного характера и своеобразия, на худой конец страсть, которая определяла его хотя бы для него самого — покидает его с каждой не взятой волной.

Впереди формировалась замыкающая волна, последняя и пока самая большая.

То, что он делал дальше, проистекало частью из злости, частью из отчаяния, частью из стыда. Это было поступком, который он считал положительным. Он совершал его ради Ли, он совершал его ради Кристобель, он совершал его ради Беннета, он совершал его ради самого себя. Он совершал его как поминки по тому человеку, которым он когда-то был.

Он развернул доску, сделал два гребка и вошел в волну.

Полет вниз оказался чрезвычайно быстрым и резким, его доска норовила умчаться вперед без него. Он поставил ее поперек водяного склона и получил горизонтальный импульс. Своей губой волна чмокнула его в самое темечко. Затем он очутился перед ее фронтом, вошел задним ходом в вираж, изогнув тело и расставив руки для равновесия, и сгруппировался для скорости. В нижней точке он вывернул пятки и отклонился, доска мгновенно поднялась, и он пулей ушел вверх, ослабив коленки навстречу удару. Взлетая на головокружительную стенку, он оглянулся и увидел огромный цилиндр, мчавшийся ему вдогонку. У гребня он пригнулся, выровнял доску и подставил спину стремительной водяной трубе, чуть сбросил скорость и вошел в бешеный водоворот песка и пены — туда, где весь мир спрессовался в рев, который ощущаешь каждым суставом. Фрай медленно провел ладонью по окружившей его водяной стене, цепляясь пальцами за жидкие обручи. Ноги вибрировали вместе с доской. Фрай, словно в телескоп, смотрел туда, где формировалась волна — мгновенное средоточие сущего — новая, огромная, вырастающая из моря. В момент высшей скорости, слегка согнув коленки и задевая пальцами цилиндр, он стоял в трубе омытый водой, нерешительный, покоренный.