Т. Паркер - Маленький Сайгон

Останься с нами, брат. Пожалуйста.

Когда Фрай подошел ближе, он услышал слабое дыхание брата, частое и мелкое, словно на большой высоте в горах. Он развязал веревки на лодыжках и запястьях Ли. Беннет лежал на спине. Тело Тхака оставалось в тени.

Беннет открыл глаза. Спокойствие в его взгляде никак не соответствовало быстрым движениям его груди. Ли стояла рядом с ним на коленях. Беннет моргнул, медленно перевел зрачки с брата на жену и опять моргнул. И все.

Ли взяла его голову в свои ладони и подняла к груди.

Фрай долго стоял на коленях, дрожа от озноба в жаркую ночь. Он все еще сжимал в руке пистолет Беннета. Затем поднял шейную цепочку с серебряной волной, которую он подарил когда-то Беннету, который подарил ее когда-то Ламу, и которую Тхак вернул назад. Эта цепочка переходила из рук в руки, как знак смерти. Ли начала причитать. Казалось, что высокий, тонкий стон доносится отовсюду.

Наконец Фрай поднялся, двигаясь как во сне, и засунул пистолет за пояс. Теперь Ли завыла громче. Она повернулась к нему, потом увидела автомат, лежавший на полу рядом с ней. В ее глазах промелькнуло отчаяние столь глубокое, полное и естественное, что Фрай спросил себя, сможет ли она когда-нибудь избыть это отчаяние. Он бережно помог ей встать с пола.

— Пойдем со мной.

Она посмотрела на него, потом опять на автомат. Он вел ее к выходу из ангара, затем через пустыню к своей машине.

Это была самая долгая прогулка в его жизни.

Они возвращались по грунтовой дороге по колее, оставшейся после грузовичка Беннета. Гудел ветер, швырял песок в «Меркурий» и уводил его вправо. Метрах в пятидесяти от ангара Фрай услышал, как вертолетный двигатель слабо пробуждается к жизни сквозь шум ветра.

Лопасти начали вращаться, лучи света прорезали тьму. Фрай развернул машину и увидел, что Тхак, неловко нагнувшись над приборной панелью, колдует с рукоятками управления. Фрай затормозил, скользя по песку, вылез из машины и достал из-за пояса автоматический пистолет. Он присел и сделал выстрел. Ствол водило от порывов ветра. Вокруг вертолета поднялось и рассеялось вихревое облако песка. Фрай выстрелил еще раз. Лопасти по прежнему вращались, огни рассеивали темноту, но в кабине уже была пуста. Фрай толкнул Ли за машину и велел ей оставаться там.

Фрай приблизился сзади к дверце вертолета, с пассажирской стороны. Над ним лопасти замедляли вращение. Он встал у двери, моментально пронзенный мыслью, что его единственным желанием сейчас является желание убить этого человека. Сейчас для него только это имело значение. Только об этом он думал. Два выстрела, подумал он, у меня осталось два патрона.

Он успокоил пистолет в вытянутой руке, прыгнул к двери и направил пистолет в окно. Внутри мигали красные лампочки, горела подсветка индикаторов, свободно болтались ремни на пустом, испачканном кровью кресле пилота. В открытую дверь в дальней части кабины он разглядел Тхака, который уже был футах в ста от вертолета. Полковник с трудом перебирался через насыпь, потом пропал в облаке пыли и ветра.

Фрай бегом вернулся к машине и нашел Ли там, где ее оставил. Она подняла взгляд. Теперь ее затуманенный взор несколько прояснился.

— Я останусь здесь. Удачи тебе. Он далеко не уйдет.

На этот раз он мой, подумал Фрай. Достал из багажника фонарик и бросился навстречу ветру — в погоню за полковником Тхаком.

Он преодолел холм в считанные секунды. С верхней точки открывался вид на широкую промоину, бледную посередине, заросшую по краям юккой, постепенно сливавшейся с темнотой. Фрай заметил какое-то движение у стенки оврага. Движение, словно кто-то метался в кустах. Но чем сильней он вглядывался, тем слабей шевелились кусты. Он ранен, он истекает кровью, подумал Фрай. У него больная нога. Я знаю, куда он идет.

Фрай ступил в тяжелый песок промоины и двинулся следом. Он увидел Тхака еще дважды — промельк движения в темноте — и всякий раз до него оставалось все меньше. Там, где овраг поворачивал на север, Фрай пошел вперед, освещая путь фонариком. Кровь Тхака, темная и тяжелая, как старое масло, вела к краю оврага и поднималась наверх. Фрай выбрался из промоины и пошел по блестящему следу к подножью крутого холма.

Старые деревянные балки, подпиравшие вход в пещеру, подгнили и прогнулись. Листы почерневшей фанеры, когда-то закрывавшие дыру, были отодраны и раскиданы вокруг. На огромном валуне, загородившем отверстие, аэрозольной краской были начертаны непристойные надписи. Под граффити Фрай сумел прочесть предупреждение: «Рудник Сайдвиндера. Опасно! Вход воспрещен».

Он стоял и смотрел на черную дыру, и чувствовал, как на него начало давить со всех сторон, как медленно сходятся стены и тьма, он ощутил ужас замкнутого пространства. Все во Фрае — от сердца до кончиков пальцев — говорило ему «нет». Все, кроме голоса изнутри, голоса, который не однажды приводил его к самым страшным моментам в жизни, голоса, который принципиально не принимал «нет» в качестве ответа. Кровь Тхака блестела на камнях, лоснилась при свете его фонарика.

Ради Бенни, подумал он. Ради Ли. Ради себя самого.

Он набрал побольше воздуха, почувствовал липкий холодок на затылке и нырнул в катакомбы. Пять ступенек вниз, и мир затих. Внутри было сыро, дышалось с трудом. С фонариком он мог видеть самое большее футов на двадцать вперед. Подземный ход суживался и поворачивал направо. Под ногами хрустел темный гравий железной руды. Становилось холодно, тело дрожало под напитанной потом одеждой. Он повернул за угол.

Ствол делал новый поворот, на этот раз налево. Тишина становилась все более глубокой. Хруст гравия эхом отражался от стен. Казалось, что этот звук одновременно опережает и отстает. Он сел, стараясь сделать это как можно тише, и снял ботинки.

Острые камни впивались в ступни, но после нескольких мучительных, медленных шагов Фрай понял, что он может двигаться, почти не поднимая шума. А может, стук сердца, гремевший в ушах, заглушал все другие звуки? Тот же давящий рев он ощущал, когда оказывался под водой, и весь мир замыкался вокруг него, словно гроб.

Он оглянулся, но вместо входа увидел кромешную тьму. Он уже подходил к новому повороту, когда впервые услышал дыхание — частое, мелкое, влажное. Его ладони крепче схватились за пистолет и фонарик, спина содрогнулась в нервном спазме. У поворота звук стал громче. Он почти синхронизировался с его собственным быстрым дыханием. Фрай осторожно приблизился к повороту и стал ждать с поднятым пистолетом, источая запах смерти и страха по ту сторону смерти, недоумевая, отчего жизнь всегда заводит в такие узкие, непреодолимые места. Но таков твой выбор, подумал он. Ты бы мог быть отсюда за тысячу миль. Если бы захотел. Мог бы умыть руки, предусмотреть веские причины, мог бы заняться врачеванием ран. Но простая до ужаса правда состоит в том, что ты, еще отправляясь в путь, уже знал конечный пункт. Иногда лучшее, что ты можешь сделать, — это то, хуже чего невозможно вообразить.