Кристофер Дикки - Кровь невинных

Я начал спокойно спускаться по лестнице. Затем что-то тяжелое ударило меня сзади по голове. Колени подогнулись, и я полетел вниз. Все закружилось перед глазами, но на мгновение мне показалось, что я заметил фигуру в черном. Потом потерял сознание.

Затем я услышал голос управляющего Кантровича, воскликнувшего:

— Боже всемогущий! Что же это такое! В следующий раз пользуйтесь лифтом!

— Что случилось?

— Думаю, вы упали.

— Вы видели, кто это?

— На лестнице никого, кроме вас, не было, — возразил он.

— Мне нужно идти. — Я поднялся на ноги, но почувствовал головокружение.

— Смотрите, что вы натворили! — воскликнул он.

Кровь испачкала пол и мою рубашку. Я потрогал затылок. Он болел не очень сильно, но ладонь стала красной от крови.

Управляющий хотел вызвать «скорую», но я отказался и вернулся в квартиру. На меня началась охота. И охотник выдал себя. Он притаился где-то поблизости и ждал меня. Кажется, я знал, кто это. Бегун в черном лайкровом костюме. Но это лишь предположение. Однако кем бы он ни был, где бы ни находился, я должен найти его первым.

Я опустил голову под струю воды, чтобы смыть кровь. Пришлось израсходовать полролика бумажных полотенец, прежде чем кровь остановилась. Рубашка испачкана. Маленькая кухня и ванная стали похожи на приемную в отделении «Скорой помощи». Шанталь это не понравится. Я уже собирался переодеться, когда зазвонил телефон. Я подумал, что это Шанталь.

Но звонила Селма, которая, судя по голосу, пребывала в отчаянии. Сказала, что Дэйв ввязался во что-то ужасное, но она не знает, во что именно. Он улетел в Атланту с Дюком Болайдом, чтобы посмотреть решающий матч между «Ястребами» и «Чикагскими быками». Я с трудом представлял себе, как все это связано. Она говорила невнятно и призналась, что звонит из больницы. Дэйв сильно избил ее на этот раз.

— Что может быть опасного в поездке на баскетбольный матч? — удивился я.

Селма сказала, что это лишь отговорки, она в этом уверена. Дэйв лгал ей по поводу поездки на игру. Здесь крылось что-то еще. Постоянные намеки, улыбки. И эти телефонные звонки Дэйва в Нью-Джерси. Ему тоже кто-то звонил. Мужчина с иностранным акцентом. Возможно, мексиканец.

— Прости, Селма, но у меня нет на это времени.

— Курт, ты должен мне помочь.

— Не знаю, что я могу с этим поделать, Селма. Мне нужно…

— Только ты способен помочь. Ты — единственный, кто у меня остался. Не оставляй меня. Я не хочу умереть в одиночестве.

— Успокойся, Селма. С тобой ничего не случится. Может, мне стоит поговорить с парнем, который названивал Дэйву. Что скажешь? Ты сможешь найти его номер?

— Курт, я не знаю! Я…

— Давай поговорим об этом вечером. Хорошо?

— Нет. Подожди. — И она повесила трубку.

Я пытался перезвонить, но мне понадобилось время, чтобы найти телефон больницы в Уэстфилде, а потом линия была занята. Несколько минут спустя Селма перезвонила мне. Она записала номер телефона в Нью-Джерси несколько месяцев назад: 329-3868. Я позвонил по нему. Меня не соединили. Я ничего не мог поделать. Снова позвонил Селме.

— Курт, мне так страшно, — пожаловалась она.

— Не бойся. Все хорошо. Я позвоню тебе вечером. Обещаю, — сказал я и снова вышел на улицу.

Толпа пешеходов заполнила парк и Лексингтон-авеню. Люди шли, размышляя о годовом балансе, который им предстояло сдать, о повышении по службе или о том, какой их босс сукин сын. Они направлялись на работу. А я — на войну. Все эти люди напоминали лес, сквозь который я ничего не видел, в котором прятался мой враг.

Стараясь не привлекать к себе внимания, я шел к колледжу Льюиса. Если он не нападет на меня по дороге, то это может случиться там, где я приготовлюсь к встрече с ним. Я старался ни о чем не думать и настроился реагировать на любую неожиданность. Но из головы не выходил телефонный номер, и я стал повторять его про себя. Три два девять, тридцать восемь, шестьдесят восемь. Цифры показались мне знакомыми, но я не мог понять откуда.

«Три два девять, тридцать восемь, шестьдесят восемь, — повторил я вслух. — Боже всемогущий!» Я вытащил из кармана бумажник и достал оттуда маленький листок бумаги с арабскими буквами: «Алиф Лам Мим. Сад. Нун».

Я повернул в сторону Мэдисон-гарден и зашел в книжный магазин. «У вас есть Коран?» — спросил я у продавца, указывая на стенд позади него. Этого не может быть. Такого просто не могло случиться. Память сыграла со мной дурную шутку, и я должен убедиться, что не прав. Я быстро пролистывал суры, проверяя начало каждой из них. Буквы «Алиф Лам Мим» начинали третью и двадцать девятую суры. Проклятие. Это был маленький код, который я придумал, прежде чем узнал, что задолго до меня Коран использовали как шифровальную книгу. Я изобрел код, чтобы запомнить номер, по которому редко звонил и не хотел, чтобы кто-нибудь знал о нем. Я нашел суру 38. Она начиналась с таинственной буквы «Сад». Затем суру 68. «Нун». Дэйв звонил Рашиду.

Этого не могло быть! И тем не менее это так. Отрывочные воспоминания, похожие на ночной кошмар, помогли мне сделать такой вывод. То, как Рашид расспрашивал меня о моей семье, и все, что я рассказывал ему, когда мы находились в Боснии. Он знал об убеждениях Дэйва. Расовая чистота. Христианское самосознание. Правительство, оккупированное сионистами. Помню, Рашид обратил на это особое внимание. «ПОС». Он повторял это снова и снова и даже засмеялся. «В этом есть доля правды», — сказал он. «Нет, раз в это верит Дэйв», — ответил я.

Рашид знал о письмах Селмы, о вырезках про взрывы, которые она мне присылала. «По-твоему, Селма думает, что он к этому причастен?» — поинтересовался Рашид. «Дэйв не сможет зажечь и бикфордов шнур», — возразил я. Рашид мог узнать о Дэйве все, что ему нужно, включая адрес. Возможно, он знал о нем больше, намного больше, чем я.

«Как дела в еврейском городе Нью-Йорке?» Во время нашей последней беседы Дэйв говорил странным тоном, как будто мы обменивались шутками. Черт! Меня передернуло от этой мысли, как от зловония в воздухе. Он думал, что мы занимаемся одним делом, участвуем в едином заговоре. Но не был уверен. Да, он не был уверен во мне. И теперь меня потребовалось устранить со сцены.

Но Дэйв, этот расистский сукин сын, как он мог сотрудничать с Рашидом, похожим на одного из тех смуглых «песчаных ниггеров», которых он ненавидел? «Еврейский город Нью-Йорк». О Боже. Теперь я услышал голос Рашида, как он рассказывает Дэйву о евреях, о несправедливости, о зловещих заговорах в правительстве и о тайных союзах! Он играл с Дэйвом, как играл и со мной. Только в случае со мной Рашид применял другую тактику. Ну конечно! Дэйв такой глупый и простодушный. Рашид с самого начала задел его за живое. Правительство, оккупированное сионистами. «Великий сатана». И все в том же духе. «Какая чертовски удачная партия, — произнес я. — И я помог вам ее организовать». Этот великолепный план, который придумали мы с Рашидом, теперь, когда к нему прикоснулся Дэйв, показался мне полной дешевкой.