Кристофер Дикки - Кровь невинных

— Вы будете платить за книгу? — спросил продавец, когда я машинально направился к выходу из магазина, сжимая в руке Коран.

— Извините. — Я положил книгу на место.

Я по-прежнему не знал, кто следит за мной и где сейчас находится. По Мэдисон-гарден проезжало пустое такси. Я сел в него. Водитель в тюрбане повернулся ко мне.

— Салам алейкум, — поздоровался он.

— В аэропорт Ла-Гуардиа, — распорядился я.

Центр «Омни» в Атланте — огромное здание, оба корпуса которого располагаются друг против друга. В одном — отель «Омни» причудливого розово-фиолетового цвета с улыбчивым персоналом у входа. В другом — офисы Си-эн-эн. А в самой середине находится большой ресторанный дворик. Такие заведения можно встретить в любом крупном супермаркете Америки. В Центре «Омни» был «Тако-Белл» и местечко под названием «Парни и девчонки». Кажется, я еще не бывал в таких забегаловках. Но здесь так же потрескивал лед в стаканчиках с колой и пахло горячим маслом, как в любом американском кафе. Единственное отличие заключалось в том, что потолок располагался на высоте пятнадцатого этажа.

Это место вызывало во мне чувство тревоги. Слишком большая территория. Флагов на балконах больше, чем в здании ООН. Стены украшали афиши старых фильмов. Витрины офисов и магазинов сделаны из одинакового зеркального стекла. Я ожидал увидеть здесь толпу народа. Но людей оказалось не так уж и много. На почте — ни одного сотрудника, только автоматы. В полицейском участке тоже никого. По этажу ходили несколько охранников. Но они болтали друг с другом и явно слонялись без дела. Обращаться к ним бессмысленно. Я должен был найти того, кто отдает приказы.

У подножия эскалатора на первом этаже, напротив почтового отделения и полицейского участка, стояли телефоны-автоматы. Если я смогу дозвониться до Гриффина, возможно, ему удастся что-нибудь предпринять. Но, похоже, все против меня. Пришлось сделать четыре звонка и потратить кучу монет, прежде чем я дозвонился до Вашингтона и узнал номер Белого дома. Потом оператор сказала, что я должен позвонить еще по одному номеру в службу охраны министерства финансов. Я снова звонил. Ждал, пока меня соединят. Старался говорить спокойным и уверенным голосом, но каждый щелчок на линии, каждая секунда ожидания переполняли меня отчаянием. Не знаю, почему его не могли найти так долго. Возможно, он просто не хотел подходить к телефону. Сколько раз в жизни мне приходилось ждать? Обычно ты не задумываешься о подобных вещах. Но теперь мне казалось, что я заблудился в лабиринте безмолвия.

— Гриффин, — услышал я его голос.

Теперь наступила его очередь вслушиваться в молчание. Я не сумел ничего сказать ему. Я понял, что ему нельзя доверять. Он сам слишком многое скрывает. Нельзя рассказать ему все и быть уверенным, что после этого он оставит меня в покое. А если я расскажу ему не все, а только часть правды, то не смогу убедить его в том, что заговор настоящий, что он представляет реальную угрозу и что это истинный билет в ад для сотен тысяч людей и их детей.

— Гриффин слушает. Кто это?

Простота замысла делала его чрезвычайно трудным для объяснения. Он был таким заурядным, таким легким и вместе с тем таким масштабным, что в это почти невозможно поверить. Я пытался подыскать нужные слова, чтобы объяснить все Гриффину, но мне по-прежнему не удалось заставить себя говорить. Ужас того, что мы собирались сделать или уже сделали, парализовал меня. Возможно, все это время я отказывался в это верить. Или находился во власти заблуждений. Но это происходило. Со мной.

— Если вы слышите меня, перезвоните, связь оборвалась.

Я понимал, что совершаю убийство, и чувствовал запах смерти вокруг. Люди не видели и не ощущали ее, но я-то знал, что происходит на самом деле, и чувствовал, как смерть ложится тяжелым грузом мне на плечи, погребает под своей тяжестью, душит изуродованными телами, топит в холодной густой крови.

У меня не оставалось времени кого-то убеждать. Я даже не знал, где нужно начать поиски, чтобы попытаться предотвратить катастрофу. Я смотрел на красный, синий и зеленый неон, свет прожекторов, солнца, на отражения на полированном полу балконов, эскалаторов и атриумов, на стеклянные лифты, которые поднимались и опускались с полоской света вокруг кабин. Здесь нельзя полагаться на свет или на темноту, чтобы разобраться в происходящем. Иногда даже трудно определить, день сейчас или ночь. Я потерял ощущение времени. Зрение играло со мной злую шутку. Так же, как и слух. Я прислушивался к каждому звуку, даже к тем, на которые мы обычно не обращаем внимания. И за всем этим гудением кондиционеров, звоном посуды, низким непрерывным гулом двигателей эскалаторов, шумом автомобилей на улице, обрывками разговоров о бизнесе, спорте и о чем-то еще — за всем этим я услышал резкие выкрики гида, проводившего на студии Си-эн-эн экскурсию, начинавшуюся около металлоискателей. «О, здесь отличная охрана, — раздался гнусавый женский голос. — Почти как в Форте-Нокс». Туристы стали подниматься по длинному эскалатору, который заканчивался посередине здания под тремя манекенами астронавтов, покачивающихся в воздухе, как в фантастическом фильме. За ними, напротив огромного окна, висел гигантский, как спортивная площадка, американский флаг. Солнечные лучи просвечивали сквозь него, и белые полоски горели огненно-оранжевым светом.

«В целях экономии энергии здесь установлены специальные датчики, реагирующие на движение, которые включают и выключают свет автоматически», — услышал я объяснения еще одного гида. Когда люди выходят из офисов, свет выключается. Но пока они работают там, свет остается включенным. Я осмотрел с дюжины окон с зеркальными стеклами, маленькими, как клетки в террариуме. Сидя в кафе, можно было сказать, кто сейчас работает, а кто нет, достаточно взглянуть, в каком кабинете горит свет. В стеклянных кубах сидели, как правило, мужчины: белые рубашки, галстуки в полоску. Они разбирали бумаги или смотрели телевизор. В одном из офисов на третьем этаже свет горел, но на диване различался силуэт человека, склонившего голову на грудь. Он не шевелился. Я решил, что он скорее всего спит.

Хотелось поговорить с Шанталь. Возможно, ей удастся помочь мне. Я сходил с ума из-за того, что не мог связаться с ней. Я должен был рассказать ей о том, что происходит. Я переживал за нее. Вернувшись к таксофонам около эскалатора, я позвонил в Совет. «Мисс Зильберман не было весь день», — ответила секретарь. Это удивило меня. Я не мог себе представить причину, по которой Шанталь не пошла бы на работу. Позвонил ей домой. Телефон прозвонил три, четыре раза. Скоро должен был включиться автоответчик.