Дмитрий Сафонов - Радио Судьбы

Володя включил заднюю передачу и развернулся. Над нижним обрезом заднего стекла торчала прозрачная зеленая рожа с красными глазами, наклейка, купленная в каком-то автомагазине. Это рожа выглядела испуганной, и Володя подумал, что у него, наверное, было такое же выражение. Почти такое.

Он отъехал назад – метров на десять, прижался к обочине и выключил зажигание. В мягком от жара асфальте остались две глубокие колеи – следы колес.

Соловьев протянул руку к переднему сиденью и... не нащупал фотоаппарат. Он похолодел – ровно на мгновение, пока не сообразил, что от резкого торможения тот наверняка упал на пол и даже, может быть, закатился под сиденье. Так и оказалось.

Соловьев поднял «Никон» и внимательно его осмотрел. В спешке он не засунул фотоаппарат в кофр и теперь боялся, что с ним что-то могло случиться. Но нет, все было цело. По крайней мере, на первый взгляд.

Володя вытащил отснятую пленку, убрал ее в пластиковую коробочку и потянулся за новой катушкой – он всегда возил с собой в кофре небольшой запас. На всякий случай. А сегодняшний случай оказался как раз «всяким». Соловьев похвалил себя за предусмотрительность – еще неизвестно, что ему ПРЕДСТОИТ увидеть. Но... Откровенно говоря, он даже не думал, что следующие снимки окажутся лучше, чем те, что он уже сделал. Все-таки погибающий вертолет – это огромная удача. Невероятная удача. Если бы он верил в Бога, то, наверное, поблагодарил бы его за такую возможность. Но он больше верил в себя и счастливый случай, а вера в случай и вера в Бога – несовместимые вещи, ибо у Творца не бывает ничего случайного, просто, как сказано в Писании, пути Его неисповедимы. Слово «случай» обозначает границу человеческого понимания, как красно-белая лента отделяет территорию СМЕРТИ.

Соловьев зарядил новую пленку, поставил затвор на работу в автоматическом режиме и вышел из машины.

В воздухе стояла невыносимая вонь, покрышки бензовоза тихо тлели, и слабый ветерок разносил сизый дым. Кашляя и морщась, Соловьев двинулся вперед.

Он еще не знал, что ждет его там, ПО ТУ СТОРОНУ лежавшей на боку цистерны. Одно его радовало – он успел первым.

Ближние деревья, вплотную подступавшие к шоссе, уже догорали. Он не мог понять, насколько далеко в лес продвинулся огонь, но, судя по всему, деревья горели уже давно – как минимум, полчаса, а то и больше.

«И никто до сих пор не приехал. Странно...»

Соловьев почувствовал, как подошвы стали вязнуть в расплавленном асфальте. Он остановился, оглядываясь.

Слева деревья отстояли от дороги метров на пятнадцать. Тут была небольшая топкая низина, покрытая поваленными высохшими стволами, лишенными веток. «Бобры поработали», – догадался Соловьев. На этом участке дороги не было ни деревень, ни отдельно стоящих домов, поэтому зверьков никто не мог потревожить. Машины ездили по шоссе не так часто, а ночью их вообще не было. Отличное место для бобров – неглубокий водоем, молодые деревья с сочными ветками и полное отсутствие человека.

Соловьев закатал штаны до колен. Некоторое время он размышлял, стоит ли снимать ботинки, но рассудил, что темная вода может скрывать множество острых сучков, и решил ботинки не снимать. Потом, конечно, будет противно хлюпать в мокрой обуви, но что поделаешь: резиновые сапоги – это не катушка фотопленки, он даже не думал, что они могут когда-нибудь пригодиться.

Володя повесил фотоаппарат на шею и двинулся к канаве. Вода, покрытая разноцветными бензиновыми разводами, сверху была теплой, но стоило ноге уйти чуть поглубже, и Соловьев почувствовал холодный чавкающий ил, цепкими пальцами хватавший его за лодыжки. Поняв, что стоять на месте – значит рисковать ботинком, он быстро двинулся вперед.

Соловьев почти обогнул цистерну, когда левая ступня неловко подвернулась, и он покачнулся. Несколько секунд жур налист размахивал руками, пытаясь обрести равновесие, но это оказалось непросто – под ногами была не ровная твердая поверхность, а зыбкий ил. Соловьев отчаянно замахал руками, но все впустую – он упал вперед и немного вбок, в сторону завязнувшей ноги, подняв тучу грязных брызг.

«Никон», висевший на шее, ушел под воду. Володя похо лодел.

«Только этого не хватало!» Он встал на четвереньки, дернулся и наконец нащупал какое-то бревно, скрытое водой. Ему удалось распрямиться, и «Никон» показался из-под воды, блеснул объективом, как перископ подлодки, всплывающей из океанских пучин.

Драгоценный фотоаппарат – вот что волновало Соловьева сейчас больше всего. Он внимательно осмотрел камеру. Руками трогать побоялся – они до локтей были испачканы густым черным илом, пахнущим разложившейся рыбой.

Высоко поднимая ноги, Соловьев рванулся к шоссе. Выбравшись на асфальт, он оглядел себя, оценивая свои потери.

Прогулка по владениям бобров стоила ему подмоченного фотоаппарата и испачканной одежды.

Володя отошел немного подальше, нарвал травы и тщательно вытер руки. Затем – для верности – еще раз протер их рубашкой. Вернее, теми ее местами, что остались чистыми. Потом он запустил руку в задний карман джинсов и достал оттуда носовой платок. Привычка. Этому его научил, как ни странно, отец – в каждую крупную вещь класть носовой платок.

Мать всегда довольствовалась одним, а отец, аккуратист и педант, рассовывал их в карманы пальто, плаща, пиджака, брюк, джинсов и так далее. У него даже был свой носовой платок для каждой вещи. Володя и не заметил, как перенял эту привычку, скорее полезную, чем ненужную.

Платок оказался немного влажным, но зато – не грязным. Соловьев аккуратно протер объектив и нажал на спуск. Затвор щелкнул, послышалось тихое жужжание моторчика перемотки. «Слава богу, камера работает!»

Соловьев оглянулся на бензовоз. С этой стороны хорошо была видна рыжая от огня кабина, в пустом проеме на месте расплавившегося лобового стекла торчал железный остов большого руля.

Володя перевел взгляд чуть правее и увидел машину, вдавившуюся в цистерну так, что они составляли одно целое. «Нива», – прочитал Володя на задней двери. Он медленно направился туда.

«Нива» тоже сильно обгорела. «Наверное, столкновение и явилось причиной пожара. А вертолет завис над горящей цистерной и передавал по рации сообщение. Но почему он вдруг упал? Случайность», – подумал Соловьев, не отдавая себе отчета в том, что за последний час ему слишком часто приходится произносить (пусть даже мысленно) это слово.

Он обошел «Ниву» со стороны водителя, держа наготове фотоаппарат. Стекол в машине не осталось, и он хорошо видел, что внутри СИДЕЛИ люди. В момент столкновения они находились в машине.

«Ну да, конечно. А что, они сначала должны были вылезти?»

Соловьев увидел капот, смятый, как мехи аккордеона, и то, что когда-то было человеком, лежавшее на нем. Он попытался сглотнуть, но во рту пересохло. Наконец ему удалось собрать остатки слюны и протолкнуть их в горло, но слюна эта была с запахом горелого мяса. Соловьева передернуло.