Челси Кейн - Сердце убийцы

— Есть другие обязательные условия?

— Одно.

«Ну, пошло-поехало».

— Выкладывайте!

— Воскресенье — выходной день.

— Вы встречаетесь с детьми?

Арчи на мгновение перевел взгляд на окно у нее за спиной.

— Нет, не поэтому.

— Ходите в церковь?

Молчание.

— Играете в гольф? Посещаете кружок таксидермии?

— Просто один день в неделю посвящен личной жизни, — сказал он твердо, глядя ей прямо в глаза и опустив сцепленные руки на колени. — Остальные шесть я в вашем распоряжении.

Сьюзен задумчиво покивала. Она сумеет написать эти очерки, и написать хорошо. Да чего скромничать, блестяще написать! Эта работа как раз для нее. Откуда такая уверенность? Это станет ясно потом.

— О’кей, с чего начнем?

— С начала. С Ли Робинсон из средней школы Кливленда. — Шеридан поднял телефонную трубку, набрал внутренний номер: — Ты готов? — Потом положил трубку и посмотрел на Сьюзен. — Детектив Собол составит нам компанию.

Журналистка с трудом удержалась от недовольной мины на лице. Она уже настроилась на то, что единолично завладеет Арчи Шериданом, а значит, будет легче проникнуть в его самые сокровенные мысли.

— Он ваш бывший напарник, верно? Я имею в виду расследование самого первого убийства в деле Греттен Лоуэлл.

Прежде чем Арчи успел ответить, Генри возник в дверях его кабинета, на ходу натягивая на могучие плечи тесноватый кожаный пиджак.

Он протянул Сьюзен широкую ладонь и представился:

— Генри Собол.

Прямо как большой плюшевый медведь, подумала девушка и старательно пожала поданную руку.

— Сьюзен Уорд, «Орегон гералд». Я пишу серию…

— Вообще-то вы слишком рано, — сказал Генри.

Фред Дауд сидел на корточках за здоровенным голым бревном, еще зимой вынесенным течением реки на пляж, и курил чилим. В общем-то прятаться было не от кого. Он только что прошел по берегу целую милю и не заметил вокруг ни души. Обычно Фред выбирался сюда после обеда, но сегодня во второй половине дня ему назначена явка в суд. Дауд в последний раз глубоко затянулся из маленькой стеклянной трубочки и убрал ее в кожаный мешочек, завязал сверху шнурком, неловко шевеля длинными, костлявыми пальцами, застывшими на холоде, и повесил мешочек обратно на шею. Фред заметил, что руки, бедра, колени, даже живот стали ярко-розовыми, но холод его больше не беспокоил. Ему нравилось проводить зиму на пляже. В другое время года здесь полно людей, но зимой чаще всего он оказывался в полном одиночестве.

Фред жил тут же, на острове, в нескольких милях дальше, вместе с друзьями-сокурсниками, так что ехать совсем недолго. По правилам пляжа, он шел в халате от автостоянки по тропинке, протоптанной между кустами ежевики. Но едва достигнув пляжа, сбрасывал халат с костлявых плеч и оставался в чем мать родила. И в тот же миг его охватывало потрясающее чувство полной свободы.

Вообще-то после остановки у этого бревна он обычно поворачивал обратно, но иногда — так, изредка — его тянуло прогуляться еще дальше, туда, где пляж поворачивал вместе с берегом острова и взору открывался маяк. И сегодня, когда Фред поднялся с корточек, наслаждаясь наркотическим кайфом и собственной наготой, у него возникло желание пройтись.

Ему больше нравилось шагать по внутреннему краю пляжа, по рассыпчатому песку — ступать по нему босыми ногами приятнее. Однако на пути к маяку Фред старался идти ближе к воде; там проглядывали островки глины, и в одну из таких прогулок он нашел наконечник индейской стрелы. С тех пор у него не угасала надежда опять набрести на что-нибудь любопытное. Непроглядный туман, поначалу стеной стоявший на пляже, понемногу рассеялся, и только над рекой висела густая белая полоса. Ноги скользили на мокрой холодной глине. Иногда Фред, не заметив, наступал на протухшую дохлую рыбешку. Слипшиеся охапки гниющих водорослей кишели насекомыми. Тут и там валялись разлагающиеся останки крабов, выпотрошенные и разбросанные птицами.

Дауд продолжал упорно шагать по берегу, совершенно сосредоточенный, обшаривая глину покрасневшими глазами, стойко перенося усиливающийся смрад, пока не увидел прямо перед собой Кристи Мэтерс. То есть сначала он заметил ее ступню, наполовину торчащую из грязи, а затем переместил взгляд по ноге к туловищу. Фред скорее бы поверил собственным глазам, если бы в своих фантазиях не воображал так часто, что когда-нибудь наткнется на этом пляже на мертвеца. Подобная находка почему-то всегда казалась ему вполне вероятной. Сейчас, стоя над телом с выбеленной кожей и почти лишенным человеческих черт, он вдруг понял, что весь недавний кайф мгновенно улетучился, а на его место пришло незнакомое и ужасающее чувство реальности. Еще никогда Фред не чувствовал себя таким беззащитно голым.

Внезапно он продрог, его стало неуемно трясти, сердце бешено заколотилось. Хватая воздух пересохшим ртом, Дауд лихорадочно покрутил головой сначала туда, откуда пришел, потом в сторону маяка. Оторванность от мира, которая всего несколько минут назад доставляла ему истинное блаженство, теперь внушала животный страх. Надо спасаться! Надо как можно скорее вернуться к своей машине! Фред побежал.

Генри, Арчи и Сьюзен приехали в кливлендскую среднюю школу на полицейской машине без внешних обозначений. За рулем сидел Генри, рядом на пассажирском сиденье Арчи, а Сьюзен позади всю дорогу безостановочно строчила в блокноте. Остановились на обочине улицы напротив трехэтажного школьного здания из темно-красного кирпича и вышли из машины. Генри приветственно махнул рукой двум копам, сидящим в патрульной машине рядом со школой. Один из них помахал в ответ.

Погода переменилась. Зябкий утренний туман уступил место чистому голубому небу и яркому солнышку. Температура держалась в районе пятидесяти пяти градусов по Фаренгейту. [3] Около 13 °C. В сиянии весеннего утра здание выглядело величественным и живописным. В отличие от тюремного стиля школы Джефферсона кливлендская могла похвастать определенным архитектурным изяществом с ее колоннами, арочным входом и узкой полоской газона перед фасадом. Но для Сьюзен эта школа все равно была как тюрьма.

— Нам сюда.

Журналистка обернулась. Оба детектива медленно удалялись по тротуару, а Шеридан на ходу смотрел на нее через плечо. Девушка не спешила, охваченная воспоминаниями.

— Извините. Я здесь училась.

Арчи остановился, удивленно подняв брови.

— Вы учились в кливлендской школе?

— Да. Десять лет назад. — Сьюзен догнала спутников. — До сих пор прихожу в себя.

— Вы, наверное, были королевой выпускного бала? — предположил Генри.

— Где там! — В школе она считалась трудным подростком и в среднем десять минут из шестидесяти пребывала в истерическом состоянии. Сьюзен не понимала, как вообще родителям удается сосуществовать со своими детьми. — У вас есть дети? — спросила она Генри.