Челси Кейн - Сердце убийцы

— О’кей, — согласилась она и захлопнула телефон. Потом повернулась к Итану, задумчиво закусив губу. У нее ушло несколько месяцев, чтобы разыскать этого парня. Она не успела даже выяснить, сохранились ли у него отношения с Молли. И вот, когда цель достигнута, приходится все откладывать. — Значит, так, — обратилась она к Итану. — Пресса слишком долго замалчивала слухи о сенаторе. Но теперь я узнаю, что было на самом деле. И напишу об этом. — Сьюзен упрямо смотрела ему в глаза, надеясь, что он не обратит внимания на ее розовые волосы и поймет, насколько серьезны ее намерения. — Увидишь Молли — расскажи ей обо мне. И еще скажи, что я позабочусь о ее безопасности. И что хочу добиться справедливости. Скажи, я готова выслушать ее, как только она захочет поговорить о том, что случилось. — Дождь, будто через силу, зачастил чуть заметнее. Сьюзен сунула свою визитку в руку Итана. — Меня зовут Сьюзен Уорд. Я работаю в «Орегон гералд».

Главный вход в редакционное здание газеты «Орегон гералд» открывался не раньше половины восьмого утра, и Сьюзен воспользовалась подъездом к грузовой рампе в южном торце. Ей удалось поспать только четыре часа. Перед уходом из дома она целый час проторчала в Интернете, чтобы войти в курс событий, связанных с пропажей последней девочки. Ради этого пришлось пожертвовать душем, так что от ее волос все еще пахло сигаретным дымом и пивными парами. Она стянула их в хвостик на затылке и надела на себя первое, что подвернулось под руку, — черные брюки и черную рубашку с длинными рукавами. Подумав, обулась в кроссовки канареечного цвета, чтобы не выглядеть слишком мрачно.

Сьюзен сунула журналистский пропуск в лицо охраннику ночной смены — пухлому юному афроамериканцу, который наконец одолел «Две башни» и только что взялся за «Возвращение короля».

— Ну как книжка? — поинтересовалась она.

Тот молча пожал плечами и, едва взглянув на пропуск, нажал кнопку электрического замка. Сьюзен отворила жужжащую дверь и прошла на цокольный этаж. В редакционном здании имелось три лифта, но работал только один. Сьюзен поднялась на пятый этаж.

Редакция «Орегон гералд» располагалась в центральной части Портленда — очень красивом районе с великолепными строениями, возведенными еще в то золотое время, когда город был крупнейшим морским портом на северо-западе США. Здесь улицы обсажены деревьями и снабжены велосипедными дорожками, разбито множество зеленых скверов, на каждом углу можно полюбоваться произведениями публичного искусства. [1] Собирательное название произведений искусства, предназначенных для демонстрации в общественных местах. — Здесь и далее примеч. пер.

На площади Пионеров служащие, высыпавшие на обеденный перерыв, греются на солнышке. Сидят на скамейках рядом с бездомными, занятыми игрой в шахматы. Уличные музыканты услаждают серенадами слух покупателей, снующих по магазинам, и кто-нибудь обязательно протестует против какой-то несправедливости, без чего Портленд не был бы Портлендом.

В центре города высится восьмиэтажное здание редакции «Орегон гералд» — громадное чудище из кирпича и песчаника, построенное еще в 1920 году, сразу ставшее для добрых горожан бельмом на глазу и остающееся таковым до сих пор. Если в его интерьере и существовали какие-то прелести, то они погибли в результате неудачной перепланировки, предпринятой в семидесятых годах — самом неподходящем десятилетии для любых преобразований. Серый учрежденческий ковролин, белые стены, низкие подвесные потолки, флуоресцентные лампы… Помещение редакции можно запросто спутать со страховым агентством, если бы не развешанные по стенам газетные статьи в рамках и до предела захламленные письменные столы сотрудников. Когда Сьюзен мечтала о работе в газете, она представляла себе стремительную карусель событий и вечно спешащих, общающихся на бегу репортеров. Однако в редакции «Орегон гералд» царила тишина. Стоило кому-то чихнуть — все оборачивались.

Газета считалась независимой, то есть являлась одним из немногих крупных ежедневных изданий страны, не принадлежащих какой-нибудь могущественной корпорации. В 1960-х годах ее владельцы, семейная династия лесопромышленников, продали «Гералд» другой семейной династии лесопромышленников. Несколько лет назад нынешние владельцы пригласили новым главным редактором Говарда Дженкинса, бывшего директора по связям с общественностью одной из нью-йоркских фирм. За время, прошедшее после его назначения, газета три раза была удостоена Пулитцеровской премии. И это пошло ей на пользу, поскольку, по разумению Сьюзен, в наше время семейная династия лесопромышленников уже не означает большого денежного мешка — даже с учетом экономии на бумаге.

На пятом этаже стояла такая тишина, что Сьюзен слышала, как гудит охладитель питьевой воды. Она окинула внимательным взглядом главный зал, разделенный рядами низких перегородок на закутки с рабочими местами хроникеров и репортеров. Несколько редакторов сгорбились над столами, устало поглядывая на экраны компьютеров. Сьюзен увидела, как по проходу шествует Недда Карсон, помощница редактора отдела новостей, держа в руке вместительную пластмассовую кружку с чаем.

Та тоже заметила Сьюзен.

— Они там. — Недда кивнула в сторону небольшой комнаты для переговоров.

— Спасибо, — поблагодарила Сьюзен и сквозь прозрачную панель рядом с закрытой дверью разглядела внутри комнаты Йена Харпера. Дженкинс привел его в газету вслед за собой одним из первых, переманив из «Нью-Йорк таймс», и теперь Йен числился среди лучших редакторов. Сьюзен подошла и постучала по стеклу. Он поднял голову и махнул, приглашая войти. Комната была совсем маленькая, стены белые, посередине стол, четыре стула. Плакат на стене призывал сотрудников «Орегон гералд» утилизировать бытовые отходы. Йен полустоял-полусидел на спинке развернутого стула. Он всегда так делал, как полагала Сьюзен, потому, что такое возвышенное положение придавало ему ощущение собственного могущества. А может, просто ему так было удобнее. Редактор отдела новостей Клэй Ло сидел за столом напротив Йена, подперев рукой круглую голову со съехавшими набок очками. На какое-то мгновение Сьюзен показалось, что он дремлет.

— Бог мой! Только не говорите мне, что проторчали здесь всю ночь!

— В пять утра мы провели редакционный совет. — Йен махнул в сторону свободного стула. — Присядь-ка.

На Харпере были черные джинсы, черные кроссовки «Конверс» и черный блейзер поверх выцветшей футболки с портретом Джона Леннона на фоне статуи Свободы. Большинство футболок Йена так или иначе давали понять, что он из Нью-Йорка.