Лев Пучков - Солдатский талисман

Прямо передо мною застыли как истуканы двое молодых «бычков» лет по двадцати. Оружия при них я не наблюдаю — видимо, оставили в машине. Рты у «бычков» синхронно разомкнулись, глаза вот-вот вылезут из орбит. Чего это они? Ах да — совсем забыл! Наверно, я неважно выгляжу. Наверно, веду себя некорректно — трупам не положено вот так запросто вставать и разговаривать. Но увы — мне некогда соблюдать приличия.

— Я не труп, — сообщаю я пацанам, с отвращением сдирая с себя кожу СС и направляя на врагов пистолет. — А вот насчет вас — вопрос спорный. Мне нужна ваша тачка и десять минут форы. Так что, если жить хотите, раздевайтесь, — я бросаю на пол тесак СС и предусмотрительно отхожу ко входу. — И порежьте на лоскуты чьи-нибудь штаны — мне нужно вас связать. Быстро!

Спустя три минуты я покидаю поле битвы на слегка подержанном, но еще вполне приличном «Ниссане», оставив в хибаре связанных пацанов. Перед тем как выехать на дорогу, петляющую по березовой роще, бросаю прощальный взгляд на небольшой бугорок рядом с траншеей. Прости, Вовка, что оставляю тебя на произвол судьбы. Я звякну-о тебе позаботятся. А мне нужно уматывать. Прости. Мирная жизнь терпела меня недолго. Чужой я здесь. Пора возвращаться в родную стихию…

— Слышь, разведчик!

— Ну?

— Пиво будешь?

— Вообще не сезон для пива. Прохладно. Да и писать потом захочется — лишний раз слазить облом. Вот если бы с воблой, да с астраханской…

— А как раз — с воблой, да с астраханской! А поссышь прям в сено — ниче не случится. Ну че — будешь, нет? Я те три бутылки оставил. А то смотри — я сам…

— Откуда у тебя астраханская вобла? — поинтересовался я, спуская между делом вниз веревку с привязанной к концу корзиной.

— Из лесу вестимо, — хитро осклабился Поликарпыч, укладывая в корзину сетку с пивом и воблой. — Карлесон из пещеры в клювике притаранил.

— Карлсон, — поправил я, затягивая добычу к себе на насест. — Его зовут Карлсон. И он не в пещере, а на крыше живет — типа как я. Слушай — вот вобла! Жирная, как поросенок! Ну, спасибо, потешил. Плюс тебе.

— Чего не спрашиваешь, что за Карлесон такой? — прищурился на меня снизу Поликарпыч. — Или неинтересно?

— А что мне твой Карлсон? — недоуменно пожал я плечами, с ходу принимаясь лущить воблу. — Что мне твой… Ммм — сказка! Сочится… Да, а что там твой Карлсон?

— Мужики из Астрахани рыбешку везли, — неторопливо пояснил Поликарпыч. — Ингушам. И, понятное дело, поехали не через КПП. Теперь интересно?

— Ну-ка, ну-ка… — Я насторожился и отложил рыбу в сторону. — Занятный у тебя Карлсон… И как везли?

— А через Сухую Балку. — Поликарпыч сплюнул под ноги и потянул было из кармана «Беломор». — Тьфу, забыл — сеновал! Батя башку оторвет…

— Брешет твой Карлсон! — убежденно воскликнул я, выдергивая из кармана тулупа пятиверстку Стародубовской области. — Через Сухую можно только пешим порядком или на вертушке — там же ров! Хотя — это же Карлсон! Ежели пропеллер в заднице хорошенько смазать…

— Ты когда там был в последний раз? — Поликарпыч опять сплюнул — на этот раз пренебрежительно. — Год назад, если не больше, ров засыпали — получился перешеек метров в десять. Усекаешь? Да не смотри так — то кореша мои, врать не станут.

— Кто засыпал? — обескураженно пробормотал я. — Там землеройной бригаде работы на месяц! Ты тот ров видел, нет?

— А че я там забыл! — легкомысленно хохотнул Поликарпыч. — А засыпали — значит, шибко надо кому-то. Усекаешь?

— А ты об этом перешейке только сегодня узнал? — недоверчиво поинтересовался я.

— А че бы я тогда с тобой катался? — обиделся Поликарпыч. — Мне какой интерес машину зазря гробить, по колдоебинам скакать? Ну ты скажешь тоже!

— Шутка! — вымученно улыбнулся я — поводы для веселья отсутствовали начисто. — Шутка, Валера, — не бери дурного в голову. Давай тачку готовь — вечерком прокатимся. Бак — под пробку. Лады?

— Лады, — махнул рукой Поликарпыч, удалясь из сеновала и бормоча под нос нечто явно неодобрительного характера.

— Какие мы нежные! — в сердцах буркнул я, аккуратно поводя на карте простым карандашом новую кривую и вновь прикладываясь к биноклю. На подконтрольном объекте все было в норме — за время моего общения с Поликарпычем обстановка изменяться не пожелала.

— Ну и ладушки, — похвалил я супостатов, откладывая бинокль в сторону и принимаясь потреблять пиво с воблой. — Будете вести себя хорошо — я вас небольно зарежу…

Таким вот образом я развлекался уже пятнадцатый день: сидел на третьем ярусе сеновала своей бывшей домработницы тети Маши, любовался в бинокль на собственное подворье, а вечерами иногда для разнообразия катался с Поликарпычем — сыном тети Маши — на его «Ниве» по буеракам приграничья.

До Стародубовска я добрался без приключений. Злые бандиты Ольховска не стали преследовать меня по железной дороге: то ли не хватило ума организовать розыскные мероприятия вне городской черты, то ли просто никому в голову не пришло, что у меня достанет наглости легально сесть в вагон СВ и с комфортом путешествовать, вместо того чтобы прятаться по брошенным дачам да ползти под покровом ночной мглы мимо бандитских блокпостов, расставленных вокруг города. С финансами проблем не возникло: на первой же сорокаминутной остановке смотался в обменник и поменял сто баксов, заодно проверив подлинность остальных. Не знаю, как обстоят дела со всей суммой «выкупа», но те тридцать штук, что мне удалось вынести с поля боя, оказались полноценными госдензнаками. Спасибо Калине — если кто встретит, передайте, что Сыч кланялся. Хотя нет — лучше передайте оборонительную гранату. Без предохранительной чеки…

Итак, я опять вырвался из цепких лап смерти. Я был свободен, обладал некоторой суммой, достаточной для того, чтобы в течение определенного периода обеспечить полноценную жизнедеятельность, и был полон решимости вернуть себе свой прежний статус, утраченный около года назад. Мирной жизнью я развлекаться вновь не пожелал — практика показала, что ваш покорный слуга слабо приспособлен к обычным параметрам существования, привычным большинству законопослушных граждан.

В Стародубовске меня, как и следовало полагать, никто не ждал. Посетив обгоревшие развалины домов, некогда принадлежавших полковнику Шведову и команде, я прошел мимо своего подворья по другой стороне улицы — подняв воротник куртки и ускорив шаг.

От моего дома за километр перло чьей-то нездоровой жизнедеятельностью. У ворот стояли две крытые фуры с кабардинскими номерами, еще какая-то машина виднелась во дворе, слышался гортанный горский говор вперемежку с отборным русским матом. С трудом подавив выскочившее откуда-то из недр души чувство категорического неприятия столь явной несправедливости, я стиснул зубы и прошмыгнул дальше по улице. Эх ты, черт! И где мой пулемет?!