Лев Пучков - Солдатский талисман

Через двенадцать минут с начала выдвижения мы уже отхаркивались и восстанавливали дыхание у своих машин, что поджидали неподалеку от первого КПП комбината. А еще через пару минут полковник трагическим шепотом объяснял парням, отчего это такая вот гадость получилась. Я сознательно самоустранился от этого тяжкого мероприятия — отошел пописать к забору.

Не буду живописать вам весь драматизм двухминутной словесной баталии — этому можно посвятить не одну страницу. Скажу коротко: накал страстей был просто потрясающий. От пописать до машин было метров пятнадцать, но и там я вполне отчетливо слышал приглушенный недовольный гул публики и особо выдающееся на общем фоне яростное шипение Джо, похожее на предсмертные крики придавленной автопогрузчиком кобры. К счастью, на длительную перепалку времени не оставалось: необходимо было в экстренном порядке мобилизоваться и брать в разработку обнаруженный объект…

Последующие четыре дня в оперативном плане особого прогресса не имели. Попцов, как и подобает отличному семьянину, в субботу-воскресенье отдыхал с семьей: мы безвылазно торчали у его дома, наблюдая, как он прогуливается по лысому лиственному парку с сыном и дочкой.

В понедельник было восьмое марта. Весь день объект сидел дома, а к вечеру они с женой и детьми отбыли в соседний дом, откуда возвратились около полуночи в изрядном подпитии. Праздник, понимаете ли, нормальные люди культурно отмечают, не то что некоторые — задницы в машинах отсиживают в ожидании черт знает чего.

Во вторник объект пунктуально прибыл на КПП воинской части к 8.30 и неотлучно находился до 18.05 на рабочем месте. Мы прилежно продолжали вести наблюдение.

Джо опух от скорби по «преступно проваленной акции» и ежеминутно желчно скрипел по любому поводу. Никак не мог простить полковнику, а заодно и мне — как правой руке шефа, — что мы упустили такую возможность. Да что там «упустили»! Сознательно отказались от красивого финала, загубили дело на корню.

— Сейчас бы сидели себе и лазерным сканером снимали бы все разговоры с его кабинета. — Это звучало как минимум раз в полчаса. — Не шарахались бы с этими дурами, — пинок по автомату, завернутому в фуфайку и упрятанному меж сидений, — а носили бы за пазухами какие-нибудь элегантные «кедры», «кипарисы», «каштаны», «клины», «узи» и тому подобное…

Далее следовала обязательная сентенция о том, что сейчас — поступи мы тогда несколько иначе — нам вообще не пришлось бы торчать тут, у воинской части. А можно было бы поочередно дежурить у усадьбы Аюба с повышенным комфортом: пока одна смена работает, вторая в это время смотрит дома видак, пиво трескает с воблой и спит себе сколько влезет. Дескать, на хуторе они так славно отдыхали, а тут… Короче, полное моральное разложение, упадок бойцовского духа и все сопутствующие этому процессу вытекающие. Что поделать — боевой брат, прошедший в свое время суровые испытания малых войн, целый год жил где? На хуторе. На ху… На ху… Ну, дальше вы знаете.

Единственным светлым пятном, обещавшим всем нам некоторую надежду на скорый успех, была моя телефонная удача. Во вторник я, выполняя указание полковника, в очередной раз звонил Элен. Я вообще на протяжении всего этого времени звонил ей ежедневно по несколько раз — за исключением выходных. Нет, полковника мои интимные связи совершенно не интересовали: он отчего-то остро желал взглянуть на те самые пресловутые дискеты, что я нашел в перевернутом «КамАЗе» в пресловутой же Сухой Балке. На мои заверения по поводу того, что спецслужбы в первую очередь интересует моя скромная персона, а вовсе не дискеты, дядя Толя скептически ухмылялся в густую рыжеватую бороду и гнусно нунукал. Вот так:

— Ну-ну… Ну-ну… Гхм-кхм… Нет, ты, конечно, ценный кадр у нас, коль за тебя Асланбековы не пожалели «лимон» баксов… Но неплохо было бы взглянуть на эти дискетки. Неплохо было бы… Мало ли чего там может быть? А вдруг там действительно нечто стоящее? А? Вдруг там на самом деле совершенно секретная тайна, за которую можно кое с кого содрать хорошие бабки?

По поводу совершенно секретной тайны я опасений полковника не разделял, поскольку поверхностно был знаком с содержимым этих самых дискет. Нет, если дядю Толю интересовала генеалогия Ахсалтакова и он собирался педантично вырезать весь его род под корень — тогда понятно. А если он надеялся высмотреть там нечто иное, тогда это можно отнести к категории старческого маразма. Хоть убейте меня, но не может быть ничего ценного на дискетах, валявшихся неопределенно долгое время в аварийной машине, которую до нитки обчистили автоумельцы. Таково было мое твердое мнение на этот счет, и если полковник в данном аспекте имел противоположную точку зрения, сходную с воззрением шпиономанки Элен, — флаг им в руки.

Однако отказывать полковнику в такой малости было неприлично. Я собирался вызвонить Элен, попросить ее скинуть на принтер содержимое дискет и притащить это содержимое дяде Толе — пусть потешит старомаразматическое любопытство. Пусть полюбуется, почешет бороду в смущении немалом и виновато отведет взгляд в сторону от моего гордого профиля. Вот так.

Однако при осуществлении этого вроде бы несложного мероприятия у меня неожиданно возникли непредвиденные трудности. В течение дня Элен к телефону не подходила — автоответчик ее голосом корректно посылал всех подальше и советовал оставить сообщение. Сообщение по понятным причинам я не оставлял. А после пяти часов вечера звонить опасался: имелся некоторый риск, что трубку ловко перехватит профессор Вовсителье и устроит никому не нужный грандиозный скандал.

Попытка личного контакта успехом не увенчалась. Мы прокатились на «Ниве» по улице, перпендикуляром выходящей к дому Элен — той самой, на которой меня прихватили кабинетные. Близко подъезжать не стали — полковнику было достаточно бросить один цепкий взгляд на местопроживание объекта предстоящей встречи, чтобы сделать соответствующие выводы.

— Езжай дальше, Саша, заворачивать не надо, — распорядился он и с некоторой озадаченностью в голосе вынужден был констатировать:

— А ты действительно популярная личность! Вон она, мышка-«наружка». Ушки так и торчат! Такие огромные серые ухи, покрытые густой шерстью. Пасут, значитца… Имеют, значит, надежду, что ты, дурачок, все бросишь и попрешься общаться со своей подружкой. Ага…

— Ну вот видите, — с тщательно скрываемым удовлетворением заметил я. — А вы говорите — дискеты. Я им нужен!

— Понятно, что ты, — буркнул полковник. — Только вот за каким дряблым пенисом ты им нужен? А? Ну те, что продать тебя хотели Асланбековым, — с теми все ясно. Мотив вполне уважительный и все объясняющий — деньги. А эти — что?