Лев Пучков - Профессия – киллер

Когда я твердо решил проводить акцию, я тщательно изучил среду обитания Берковича и прекрасно понимал, что он является важной фигурой в цепи сопредельной структуры. Его банк служил для безболезненной и относительно безопасной отмывки крупных сумм черного нала.

Я не особо разбираюсь в экономике, к стыду своему, хотя и провел почти полгода в фирме у Дона. Но одно знаю железно: теперь этой самой сопредельной структуре не оставалось ничего другого, как идти на поклон к Дону, поскольку в радиусе видимости и слышимости только он располагал различными предприятиями и организациями — они находились в его безраздельной власти. Я имею в виду легальные учреждения, которые могли из грязных денег делать чистые. Вот такой расклад.

Да, был еще вариантик. Эта самая сопредельная структура, если бы объявился предлог, могла начать войнушку местного масштаба и ухайдокать Дона и его людишек, так как она располагала более серьезными силовыми резервами.

Но предлог должен был оказаться серьезным. Все детали нынешнего механизма сосуществования настолько хорошо пригнаны и отлажены в течение многих лет, на его постройку ушло столько крови и средств, а сама работа его дала такой доход, что решиться сломать его можно было, лишь имея достаточный для этого повод.

Так вот, если бы вскрылось, что кончина этого гения бизнеса вовсе не несчастный случай в подъезде, а хорошо спланированная акция и акция эта исходит от Дона… Уффф!!!

Что я есть для Дона? Реальная опасность, ненужный уже исполнитель, единственный свидетель и убийца. Ежели Дон решит, что я недостаточно надежен, после того, как узнает об акции, возможно, уже вечером в морг клиники имени Семашко доставят еще одно тело. Вот так.

Раньше я об этом не подумал. А надо было. Сейчас я фактически находился в безвыходном положении. Все зависело от Дона.

Я встал с лавки, прошелся по аллее, полюбовавшись на пьющие в столь ранний час отбросы общества, вернулся обратно и, опять усевшись, стал напряженно размышлять.

Очень трудный человек Дон. Я много времени работал с людьми. Для своего возраста, не такого уж солидного, достаточно хорошо знаю особенности и личные качества различных натур.

Дон — это человек-загадка, хамелеон, метаморф психологического плана, если хотите.

Пожив с ним вместе полгода, я его не понял. И теперь припоминал, рылся в нюансах, пытаясь определиться — как же быть? Признаться? Поскольку, если не признаться, он все равно сделает соответствующий вывод, ежели уже не сделал. Или брать все, что есть ценного, и мотать куда подальше? От насиженного места, начавшей благополучно складываться жизни? Черт-те что!

Я ужасный трус. Сколько себя помню, всегда чего-нибудь боялся. В детстве боялся, что злые мальчишки отберут деньги и поколотят.

Став чуть старше, боялся, что буду гулять где-нибудь с красивой девчонкой и нас встретят бессердечные хулиганы и затащат в подвал, завывая от восторга, где меня, естественно, привяжут к трубе парового отопления, предварительно жестоко избив, а ее зверски изнасилуют на моих глазах. Поэтому я старался избегать красивых девчонок, чтобы полностью исключить такой вариант.

А для того, чтобы не быть избитым при других обстоятельствах, я прилежно посещал старика-китайца, который обучал меня и еще таких же шишкарских детей у-шу.

Когда я поступил в военное училище, там стал бояться, что как-нибудь на стрельбище меня подстрелит мой же товарищ-двоечник, не из злости, а так. Нам неоднократно зачитывали сообщения о том, как кто-то кого-то подстрелил из-за «преступной халатности».

Потом, окончив училище, я попал в войска, и не куда-нибудь, а в такое лихое подразделение, где надо было держаться изо всех сил.

Там я боялся, что какой-нибудь из так называемых «дедов» или целая группа каким-нибудь образом могут подорвать мое офицерское достоинство — предпосылок хоть отбавляй…

В этот период было много других страхов, но на них я подробно останавливаться не стану — это отдельный разговор, он скорее уместен будет в качестве хорошо продуманного трактата типа: «Некоторые особенности становления личности молодого человека в административно-командной системе». Почему-то никто такого трактата еще не накатал в помощь таким, как я, чтобы не набить себе синяков и шишек.

Нигде я не читал, что делать молодому лейтенанту, когда, например, подчиненный, будучи в два раза здоровее, посылает его при всей роте на три буквы, а больше никого из опытных офицеров поблизости нет. Как быть, если ты узнал, что насильно отпетушили одного из слабых бойцов? А ты в роте опять же один и надо срочно принимать какие-то меры. Что предпринять, если по команде неформала рота ложится на плац и ее ничем не поднимешь?

Есть обструганные и отшлифованные системы воспитания и методики поэтапной профилактики, состряпанные штабными полковниками и прочим ученым людом в погонах. Предписывают изжигать то, что закладывало общество в течение 18 лет в пацанов, призванных «с достоинством и честью защищать интересы народа».

Именно в этот первоначальный период, в обстановке ломки и жестокого прессинга, формируется характер и мораль будущего винтика, который крепит бронированные пластинки к непрочному каркасу империи. И от этого периода зависит, войдет этот винтик точно по резьбе, плавно и без скрежета, или его придется забивать кувалдой, срывая резьбу.

Так вот, один замечательный мужик, которого мне посчастливилось встретить на своем жизненном пути, изложил свою концепцию, которая помогает бороться со страхом. А может, это была не его концепция вовсе, а чья-то, заимствованная.

В первую очередь мужик этот меня успокоил, выслушав мою исповедь. Он заявил, что таких, как я, пруд пруди, если вообще не все. То есть я — явление не выдающееся, как до этого предполагал, а вполне ординарное. А не трусы — только явно выраженные идиоты или «мастера духа», как он выразился.

По его системе выходило, что страхи, преследующие человека в короткий промежуток времени, пока он находится на этом свете, не что иное, как толчки или сигналы, посылаемые из-за барьера. Вот…

Ах да, некоторые могут поинтересоваться, что это за барьер такой? Так вот, как считал мой приятель, человек — это патологический интеллектуальный и сенсорный калека. Другими словами, дебил Вселенной, как изволил выразиться господин Саймак, который Клиффорд.

Дебил — потому что, несмотря на большую мозговую массу и обилие самостоятельных мозговых центров, он почему-то пользуется только пятью чувствами и малой частью серого вещества.

Обидно, да? А обусловлено данное явление тем, что Некто (кто, мой приятель не стал называть, оставив мне это додумывать) заблокировал сознание человека, его сенсорные возможности, оставив в рабочем состоянии только необходимый участок мозга, пригодный лишь для самых элементарных ощущений и однотипных мыслительных процессов.