Лев Пучков - Закон гор

Через день после «секретной» демонстрации нас в качестве важных персон после обеда Руслан вновь запихал на заднее сиденье «Ниссана», и мы покатили на центральную площадь села.

В этот раз обошлось без почетного эскорта: на нас напялили наручники в положении «руки за спину» и пропустили через некое приспособление, похожее на гибкий велосипедный замок, сковав таким образом в единую «неразлучную» пятерку.

— А если удерем? — пошутил Джо, убедившись, что сопровождение отсутствует.

— Шутишь? — Руслан ухмыльнулся. — Ну куда вы на хер денетесь с подводной лодки?!

Действительно, деваться было некуда. Через двести метров «Ниссан» выкатил на окраину площади, которая была заполнена огромной толпой, изрядно разбавленной вооруженными гвардейцами Салаутдина, облаченными в новехонький камуфляж самых разных стандартов.

Посреди площади мрачно возвышался помост с диковинным сооружением: невысокой, чуть более человеческого роста стенкой, перед которой симметрично торчали три вертикальные толстые жердины. Или три тонких столбца — как хотите. Стенка была накрыта черным крепом, свешивавшимся по обеим сторонам помоста до самого асфальта.

— А-ха! — озадаченно протянул Джо. — Прям как в Грозном! Вы че — расстреливать кого-то будете?

— Ну зачем как в Грозном? — обиделся Руслан. — У нас что — своей головы нет, что ли? Это стандарт — по шариату так положено… А расстреливать не будем — некого пока.

— А что будете? — мрачно поинтересовался Братский.

— Сиди спокойно — увидишь, — пообещал Руслан и вышел из машины — пообщаться с «основными», расположившимися на некотором удалении от общей массы.

— Тут раньше что-то подобное было? — шепотом спросил я Братского, перегнувшись через мускулистую спину Джо.

— Пока я сидел — нет, — так же шепотом ответил чекист.

— Хорош, бляд, шиптат! — лениво вмешался водила, выразительно похлопав ладошкой по автомату, торчавшему промеж передних силушек. — Тывой смотры и афуивай, какой ми тут парьядак навол, бляд! Рот, на фуй, закрыл и малчыт, на фуй! А то…

— Все, все, братан! — примирительно пробормотал Мент. — Уже закрыл и молчит — без базара.

— Маладэць, бляд, — похвалил водила. — Смотры — вон пошел…

Толпа притихла и раздалась в стороны, образуя узкий коридор. По этому коридору шестеро гвардейцев Салаутдина вели к помосту двух человек. Когда они подошли поближе, я разглядел, что это женщина неопределенного возраста (лицо ее почти полностью закрывал низко повязанный черный платок) и молодой мужчина — практически юноша, едва вступивший в совершеннолетие.

И юноша и женщина были облачены в чистую, хорошо выглаженную одежду мрачных тонов — на голове у парня красовалась черная четырехугольная тюбетейка, чуть великоватая по размеру — она лезла ему на брови, и приговоренный (к чему?) ежесекундно поправлял свой строптивый головной убор скованными спереди руками.

— Чего они натворили-то? — болезненно поморщившись, поинтересовался Джо. — Угрохали кого?

— Син и мат, — хмуро пояснил водила, бросив через плечо неприязненный взгляд. — Атэц уехал — он ибалса мало-мало. Адын родстник паймаль…

В этот момент Руслан вернулся в салон, одновременно хлопцы Салаутдина начали пристегивать приговоренных наручниками к столбам — какие-то там у них скобы были для этой цели, то ли петли — не рассмотрел.

Конвоиры обращались с пленниками очень деликатно: не дергали, не толкали, зачем-то разомкнули наручники и пристегнули каждого за левую руку, на высоте метр с небольшим от помоста.

— Это чтобы молиться было удобнее, — пояснил Руслан, перехватив мой взгляд. — По шариату, нельзя отказывать в последней молитве — даже самому плохому мусульманину…

Возившийся с женщиной гвардеец сделал-таки неосторожное движение локтем — платок на голове приговоренной съехал на затылок, на миг открыв лицо.

— Господи, да она совсем еще девчонка! — невольно воскликнул Джо. — Ну какая же она ему мать?

Действительно, прикованной к столбу женщине никак нельзя было дать на вид более чем двадцать лет. Если брать в расчет то обстоятельство, что женщины гор не по годам быстро утрачивают обаяние молодости — из-за частых родов и каторжной работы, — пригожая дивчина, прикованная к столбу, никак не могла быть матерью парня, которому суждено было разделить с ней печальную участь.

— Ты им что сказал? — по-чеченски поинтересовался Руслан у водилы.

— Сказал, что мат и сын… что трахались, — водила боязливо покосился на хозяина. — Что — разве не правильно сказал? Так ведь и есть…

— Много говоришь, мальчик, — беззлобно констатировал Руслан и пояснил нам:

— У одного уважаемого сельчанина умерла жена — при родах. Он взял в дом другую жену — вот эту, — Руслан потыкал пальцем в сторону помоста. — Она, как видите, совсем молодая… — Наш пленитель на пару секунд смутился и пожал плечами. — Ну, сын у него — как раз ее возраста: вон он, — опять тычок пальцем в сторону помоста. — Отец часто в разъездах… гхм-кхм… Короче, они того… ну, трахались маленько… А это нехорошо: по шариату не положено. Она же ему как мать. В общем, нельзя так… гхм — кхм… Ну, родственники их засекли и сдали шариате кому суду… Вот.

— А что ж отец? — неожиданно прорезался невозмутимый обычно Лось. — Отец — что?

— Что «что»? — не понял Руслан. — Вон отец — жив-здоров, — он показал пальцем вправо: там, посреди толпы, но все же как будто в каком-то выделенном пространстве, стоял высокий бородатый мужик с автоматом, облаченный в камуфляж, по-видимому, один из командиров Салаутдина. Мужик хмурился и безотрывно смотрел в сторону помоста. Люди, похоже, старались держаться от него подальше, как от прокаженного.

— Не, ты не понял, — Лось напрягся лицом из-за необходимости говорить так много. — Отец что: не стал отмазывать своего сына и жену перед этим вашим… ну, перед судом?

— А, вон ты про что! — Руслан криво ухмыльнулся. — Ну, вам это трудно понять… «Отмазывать»!!! Хм… Я вас для этого сюда и привез, чтобы посмотрели, какие у нас строгие порядки и высокая чистота нравов. Именно поэтому наш народ непобедим! — Руслан патетически вздернул бровь и важно скрестил руки на груди. — Именно поэтому мы победили Россию в тяжелейшей кровопролитной войне… — И, как нечто само собой разумеющееся, добавил:

— Отец сам и настоял, чтобы это дело вершил шариатский суд. Его, кстати, родственники сначала уговаривали, чтобы все это по-тихому обстряпать, в семейном кругу. Но он предпочел вытерпеть всенародный позор, как видите, но сделать все по нашим древним законам. И поступил совершенно правильно… — Последняя фраза прозвучала не совсем уверенно: дрогнул голос у Руслана, прозвучала в его тоне какая-то досадливая нотка.