Лев Пучков - Закон гор

— А-ха!!! — в экстазе пискнула Эдит, резво сползая вниз и принялась с двойным усердием исследовать своим языком мой живот, постепенно приближаясь к тому самому фрагменту моей плоти, который затаился в пяти цунях ниже точки дань-тянь и практически уже был готов к использованию во всех аспектах. Мне, однако, такой расклад совсем не улыбался, за пять суток я всесторонне изучил повадки своей пассии и прекрасно знал, чем все это закончится.

— Ну тебя в задницу, принцесса, — пробормотал я по-английски (специально для слухачей, наверняка развесивших уши и, вполне возможно, слегка поддрачивающих под наше звуковое оформление). — Мне твоя диета уже надоела. Все соки повысасываешь из мужика, а физкультуры — ноль. Давай-ка поупражняемся!

— Что ты сказал? — встревожилась Эдит. — Ты неудобно?

— Ага, неудобно, — согласился я, стремительным рывком меняя позицию, и, воспользовавшись замешательством француженки, с разбегу засадил ей свой фрагмент по самое «здрасьте».

— Ай! — вполне по-российски завизжала моя пассия, не ожидавшая такого оборота. — Ты хотел другой! О! О! Я хотел другой!

— Ну нет — я хотел именно так, — шепотом прорычал я — И не вздумай орать, что тебе нравится трахаться со шпионом. — Сделав такое внушение, я принялся интенсивно сотрясать кровать, крепко ухватившись руками за деревянную спинку и в каждой конечной точке поступательного движения бодая эту спинку удивительно крепким черепом Эдит. Знаете, очень недурственный тренажер для мышц живота и спины. Подозреваю, что слухачи были в восторге…

Вот таким образом я развлекаюсь уже пятый день. Нет, звонка в СНБ это замечание не касается — позвонил я только сегодня, поскольку именно сегодня образовались благоприятные обстоятельства для мероприятия такого рода. А вот с Эдит ежедневно — еженощно, практически с двенадцатой минуты знакомства. Эта миниатюрная секс-бомба, которая выглядит гораздо моложе своих тридцати семи лет (я втихаря исследовал ее паспорт — на всякий случай), своим обликом и манерами в полном объеме соответствует моему представлению о прекрасной половине, подвизавшейся на нелегкой ниве журналистики Она раскованна донельзя, взбалмошна, очень контактна, без меры обаятельна и весьма по-женски привлекательна. Когда я ее увидел впервые, сразу подумал: точно, корреспондент какой-нибудь газеты. Оказалось, что я ошибался. Эдит никаким боком к журналистике не относится, она председатель комиссии известной французской фирмы, специализирующейся на ремонте и монтаже гидротехнического оборудования. Фирма заключила контракт с правительством Ичкерии, и теперь комиссия изучает состояние подземных коммуникаций в Грозном — на предмет грядущего ремонта и чего-то там еще.

Помимо патологической предрасположенности к промискуитету, Эдит страдает явно выраженной формой шпиономании. Видимо, мне по жизни суждено иметь отношения с женщинами, пораженными в той или иной степени этим отклонением: моя подружка на Большой земле — Ленка, тоже балдеет от всяких секретов и находит удовлетворение скорее в той атмосфере таинственности, которой я намеренно (специально для нее) себя окружаю, нежели в обладании моим изрядно поломанным и травмированным в разное время телом.

Наш половой союз с председателем гидротехнической комиссии начался с керосина. Вернее, с керосиновой вони. Эдит живет в соседнем номере, и наши ванные комнаты разделяет общая стена. В этой стене — как положено в каждой нормальной гостинице, сооруженной в советское время, — единая для всех вентиляционная шахта, зарешеченные отверстия которой выходят на одном уровне в обе ванные комнаты. Иначе говоря, вы можете, сидючи на унитазе в своем санузле, при желании запросто общаться с жильцом соседнего номера, принимающим ванну, — при этом вам совсем не потребуется повышать голос. Вот эта характерная особенность гостиничного комплекса плюс керосиновая вонь вкупе с манией Эдит и послужили поводом для нашего знакомства.

Как только меня заселили в номер и некоторые рутинные процедуры с оформлением были улажены, я немедленно принялся выводить вшей. Сами понимаете, для этой цели проще всего было бы постричься-побриться наголо — и никаких проблем. Но моя роскошная борода и буйная шевелюра, самопроизвольно развивавшиеся последние два с половиной месяца, служили мне прекрасным маскировочным средством: в таком виде я совершенно не был похож на себя самого двухмесячной давности. Кроме того, на сомнительных документах, которыми меня снабдил Грег, имелась фотография типа, похожего на вашего покорного слугу лишь наличием роскошной бороды и такой же шевелюры. Если бы я побрился, сразу стало бы заметно, что документы — самая натуральная липа. А потому пришлось прибегнуть к испытанному народному средству для тотального умерщвления маленьких мерзких тварей, расплодившихся в моих волосяных покровах, — керосину. Детально описывать эту рутинную процедуру я не стану — в целях экономии времени. Скажу короче: скоро ужасная вонь из моего номера благополучно перекочевала, в соседние апартаменты и насквозь пропитала в них каждый уголок, как и следовало ожидать. Эмоциональная Эдит, возвратившись вечером после трудов праведных, пришла в бешенство и примчалась ко мне выяснять отношения. Догадываетесь, в каком виде я предстал перед прекрасной незнакомкой? Весь в керосине, с повязанным на бедрах полотенцем и специально для такого случая приобретенным малосимпатичным респиратором на личике. В ходе кратковременного общения выяснилось, что по-английски Эдит вообще ни бум-бум (а я, спешу сообщить, по легенде, американский переводчик), но довольно сносно разбирается в русском — особенно по части ругательств и общеупотребимых идиом нецензурного характера. Бабушка, видите ли, у нее была родом из России.

— Ты есть наглый, подлый, е…ный дивертисмент, э-э-э. — тьфу, блядь! Диверсант! О! Да, так — диверсант, блядь! — заявила моя соседка уже к концу первой минуты разговора. — За какой фуй ты изговнял мой санузел?! Ты что — совсем педераст?! Я ты буду поубивать про это дело!!! Ты кто есть совсем?!

— Вы заблуждаетесь, мадам. Я не совсем педераст, мадам, — возразил я респираторным голосом. — А кто я такой, я бы вам сказал, однако боюсь… — тут я указал на свои уши и покрутил пальцем над головой. Затем я снял респиратор и предложил даме приблизить ушко к моему оволосевшему рту — на предмет передачи совершенно секретной информации. Дама приблизила. Я страшно округлил глаза и начал жарко нашептывать ей на ухо, что я не просто так, а суперагент ЦРУ, которого злые чечены полгода держали в плену, совершенно не подозревая, кого им удалось захомутать. Но теперь меня освободили лихие напарники — мытарства закончились. Сейчас я приведу себя в порядок и помчусь мотаться туда-сюда по Ичкерии, готовить государственный переворот, при этом по ходу дела убивая пачками всех подряд подвернувшихся под руку левых типов аборигенского происхождения. Убивать я умею, люблю и имею полное право — у меня особый допуск на этот счет, как у хрестоматийного 007. Но этот самый 007 в сравнении со мной — жалкий дилетант. И много бы я еще мог рассказать, но довольно. Она и так узнала больше, чем надо. А поскольку любая информация, касающаяся моей страшно секретной персоны, не должна никуда утекать, теперь у прекрасной дамы осталось лишь два выхода — в зависимости от ее волеизъявления. Либо я тотчас же на месте замочу ее, либо она тут же клянется соблюдать тайну и с ходу начинает сотрудничать с суперагентом. Как сотрудничать? Ну, мадам, — какие странные вопросы! Суперагента, привыкшего утолять голод дождевыми червями и спать на деревьях, в этой варварской дикой стране может сразить только одна неурядица — полное отсутствие женской ласки. Чеченские женщины, увы, для этого дела совершенно не годятся — у них аллергия на суперагентов немусульманского происхождения. Лишенный оной ласки, суперагент становится социально опасен — он начинает сверх плана мочить всех подряд «левых» и делается страшно агрессивен. Вот и сейчас — уже столько времени я прозябаю вообще без всякой ласки, а тут пришла вредная соседка устраивать такие мелочные разборки по поводу керосиновой вони, что хочется мгновенно удавить ее одним движением тренированных рук! Да вдобавок ко всему эта вредная теперь знает больше, чем положено…