Лев Пучков - Джихад по-русски

«Проблема-2000» для станицы Литовской была отнюдь не пустым звуком. Каждое казачье хозяйство остро переживало данную проблему и практически ежедневно решало ее с кровавым потом и натужными матюками. И хотя возникновению этой напасти, совсем не характерной для казачьего жизненного уклада, всесторонне способствовали многочисленные объективные обстоятельства, виноват во всем, как ни крути, был атаман.

— Тоже мне, нах, «проблема-2000», нах! — как-то воскликнул продвинутый в информационном плане атаман, в очередной раз наслушавшись новостей по приемнику. — Зажрались, ядри их в корень, выдумывают всяку херню, нах! Их бы, нах, ракалов толстожопых, сюды, да топоры всем в руки — я б, нах, на них посмотрел, как они нашу «проблему-2000» порешали бы…

Надо вам сказать, что атаман был не единственным в станице обладателем транзисторного приемника — электричества в Литовской не было, почитай, лет шесть кряду, и практически в каждом хозяйстве имелись разнокалиберные радиоизделия на батарейках, основным предназначением которых являлось услаждение маловзыскательного рабоче-крестьянского слуха казаков и членов их семей. Так что новости слушали все, и, разумеется пресловутая «проблема» ни для кого открытием не была, хотя о подлинной ее сути мало кто задумывался.

Но атаман не зря носил серебряную каракулевую папаху с кокардой Войска Терского. Он был прирожденным вождем и, как положено всем нормальным вождям, независимо от сословной принадлежности, умел мыслить иными категориями, нежели основная масса соплеменников. Другими словами, обладал способностью вкладывать во вроде бы абстрактные и далекие понятия совершенно определенный, специфический смысл, доступный каждому рядовому члену общества. И от этого таковые понятия становились для вышеупомянутых членов родными и близкими, а их первоначальная суть уже никого не волновала, поскольку начисто утрачивала свое значение.

Вот так же получилось и с «проблемой-2000». Через декаду после того, как атаман самовольно извратил определение мировой компьютерной напасти, каждый обитатель Литовской понимал, что речь идет сугубо о прикладном хозяйственном аспекте родного края. Какие, в задницу, компьютеры?!

— В общем, я в последний раз предупреждаю насчет «Проблемы-2000», — резюмировал атаман на последнем казачьем кругу, устав бороться со строптивыми станичниками мирными средствами. — Ежели, нах, кто хоть ствол срежет на нашем берегу — быть тому порогу на съезжей. Даже, нах, ежели это я сам буду…

Вот так все просто, дорогие мои. «Проблема-2000» для Литовской — это дрова. Про компьютеры здесь знают только малые казачата, которые по принуждению посещают станичную школу раз в неделю — им учитель Федот рассказывал. Взрослые казаки такую диковину ни разу в глаза не видели…

— Батько, дай попилять! — пересиливая скандальный визг «Дружбы», крикнул Сашко — крепкий не по возрасту шестнадцатилетний румяный казачонок. Малец как раз приволок последнее бревно и теперь сматывал трос, собираясь уложить его в багажник «Нивы». — Передохни маненько, спина ж волглая совсем!

— Если потею, значит, живой еще, — буркнул Антон, аккуратно доводя распил до поперечной лесины. Полюбовался, как отделился чурбак, вычмокнув из матерого ствола толстенную щепу, поставил бензопилу на брезентовую подкладку и, бегло сосчитав взглядом бревна, усомнился:

— А ты не рановато свернулся? Не мешало бы еще парочку привезти.

— Для ча? — удивился Сашко, проворно ухватывая «Дружбу» за ручки и подступая к бревну. — От то, што есть, аккурат до сумерек переколем. Ежли больше привезть, замудохаемся колунами махать.

— Да чего там махать-то? Ты погляди, как Серьга чешет! — Антон кивнул в сторону тринадцатилетнего крепыша, который молодецкими ударами играючи расчленял на дрова напиленные старшими чурбаки. — Он с этой жалкой кучкой и один управится.

— Та он же мудрый — вершки колет, — ухмыльнулся Сашко. — И — гля — без верхонок. Ща навалит кучу, потом будет жалобиться — мозоли содрал. А нам с тобой комлы достанутся. Намахаемся. А он будет сидеть и скулить — низя ему колоть будет.

— Какое низкое коварство! — возмутился Антон, повнимательнее присматриваясь к работе меньшого приемыша. Действительно, выбирает чурки потоньше, попрямее и верхонки упорно игнорирует. — А как насчет поджопников?

— А это как здрасьте, — одобрил Сашко. — Позапрошлу зиму аккурат так же было — мы с углем до весны не дотягнули маненько, тож возились с деревяхами. Так Серьга вот так же баловал. А батька за то порол его, как бешеного кобеля…

Упомянув про «батьку», Сашко густо покраснел, виновато глянул на Антона и торопливо завизжал электропилой, вгрызаясь в сочный ствол молодого дуба.

Антон не стал упорствовать насчет новых бревен: сам он впервые принимал участие в такого рода заготовках и чувствовал себя в этом деле новичком. В хозяйстве Татьяны никогда не возникало проблем с топливом — брат-атаман всегда оказывал содействие дефицитным углем и дровишками, только вот в этом месяце слегка зазевался, решал общую топливную проблему. А Сашко, как и все казачата Литовской, был опытным дровосеком, мог на глазок определить, какой объем работы потребуется выполнить в зависимости от наличия кубатуры и качества древесины. А что касается «батьки»… Год пребывания в семье — это, конечно, достаточный срок, чтобы завоевать всеобщие любовь и уважение, а также укрепиться в авторитете рачительного хозяина и бывалого воина. Однако этот срок слишком мал, чтобы вытеснить из мальчишеских сердец настоящего отца, погибшего в бою с супостатами. Тем более такого отца…

— А верхонки все-таки надень, — бросил Антон Серьге, доставая из багажника колун и выбирая для подставки чурбак пошире. — А то будет потом мучительно больно! И не только ссаженным рукам. Намек понял?

— Понял, — поспешно кивнул Серьга, пряча глаза и послушно натягивая брезентовые рукавицы. — Ты не думай — я ж не нарочно…

— Верю, — великодушно кивнул Антон и, размяв как следует кисти рук, мощно махнул колуном:

— Ну, держись, «проблема», мать твою ети…

Пока они там колунами машут, вкратце поведаю вам о «проблеме-2000» применительно к литовскому варианту. С незапамятных времен все окрестные станицы Приграничья отапливались углем, и никому в голову не могло прийти, что когда-то этот устоявшийся порядок будет в одночасье порушен.