Мартин Смит - Залив Гавана

Блас тяжело выдохнул:

— Все-таки слишком быстро.

Гавана погрузилась в густые вечерние сумерки, море накрылось черным покрывалом, ласточки стрелами носились под сводами галереи. Поднимаясь по ступеням, Аркадий слышал, как громко играло радио у соседа с первого этажа — если не рычание льва, то отчетливый вибрирующий звук.

Разлинованный планками жалюзи свет падал на стены гостиной Приблуды и на черную куклу с покосившейся головой, сидящую в углу. Возможно, этот эффект создавал низкий угол, под которым заходящее солнце отражалось в воде, но чудилось, что в квартире было все слегка по-другому: потолок казался ниже, стол шире, стул стоял не на прежнем месте. Школьником Аркадий всегда оставлял стул чуть выдвинутым из-за стола, будто они вели между собой молчаливую беседу. Детская привычка, но не забытая.

Помимо входной двери, в квартиру можно было попасть через балкон и вентиляционную шахту, протянувшуюся до половины коридора. Когда Аркадий включил свет, лампочки дали не больше яркости, чем свечи, из-за ограничений в подаче электричества на острове. Он повесил пальто в шкаф в спальне, засунул паспорт в ботинок, затем открыл чемодан. Рубашки сложены чуть по-другому.

Если здесь и побывали посторонние, то еду они не тронули. Русский набор в холодильнике оставался прежним. Аркадий налил холодной воды из кувшина. Тусклый свет из холодильника пробрался к стаканам на столе, к банке с черепашкой, отразился в стеклянных глазах тряпичной куклы. Черная краска придавала Чанго мрачную властность. Аркадий поднял красную бандану, чтобы коснуться лица, сделанного из папье-маше; оно было грубо вылеплено: рот, готовый заговорить, нос, собирающийся вздохнуть, рука, способная отбросить трость, чтобы Чанго встал. «Куклы не должны быть такими пугающе правдоподобными», — подумал Аркадий. На спине проступил липкий пот. Ему не стоило ходить в пальто по Гаване.

Шум снизу напомнил о том, что он хотел попытаться поговорить с соседом хотя бы с помощью жестов и английского языка. Как сказала Осорио, этот человек незаконно сдал комнаты второго этажа Приблуде. Незаконно — это хорошо. К тому же непонятно, почему он не оставил себе оба этажа — какофония могла бы быть гораздо громче.

Когда шум внизу затих, квартира зазвучала как морская раковина: едва слышный шум проезжающих машин, шорох волн вдоль линии дамбы, биение сердца. Возможно, он и ошибался по поводу стула и чемодана. Все остальное было на своих местах. Грохот снизу опять возобновился, он взял стакан с водой и прошел к телефону в кабинете Приблуды. Посмотрел на список номеров, которые он переписал со стены квартиры Руфо.

Daysi 32-2007

Susy 30-4031

Vi. Aflt. 2300

Kid Choc. 5/1

Vi. HYC 2200 Angola

Теперь, когда он заново увидел список, подумал, что может быть, напрасно принял Vi за слово «визитер». Допустим, он был «визитером», прилетающим Аэрофлотом. Интересно, «visitor» в испанском значит то же самое, что и в английском? Руфо понимал, что он прибывает. А не важнее ли было знать, в какой день недели? Он открыл испанско-русский словарь Приблуды. Viernes. Vi — пятница. Это могло означать, что в другую пятницу в 22.00 либо с человеком с инициалами HYC, либо в местечке с аббревиатурой HYC произойдет что-то, связанное с Анголой. Не слишком ли туманная догадка?

Аркадий набрал телефонный номер из списка.

— Говорите… — ответили ему по-испански после первого же гудка.

— Привет, это Дейзи?..

— Говорите.

— Это Дейзи?..

— Кто это?

— Это Дейзи?

— Да, Дейзи…

— Вы говорите по-английски?

— Да, немного.

— Вы знакомы с Руфо?

— Да, чуть-чуть.

— Вы знаете Руфо Пинейро?

— Да.

— Кто-нибудь может ответить по-английски?

— Кто это?..

— Спасибо. — Он положил трубку и набрал номер Сьюзи.

— Привет.

— Привет, вы говорите по-английски?

— Привет.

— Не скажете, где я могу найти Руфо Пинейро?

— Этого козла Руфо? Он ваш друг? Значит, вы такое же дерьмо! Слушай мужик, пошел он к чертовой матери.

— Не понимаю.

— Когда увидишь этого кобеля Руфо, спроси его, где деньги Сьюзи? Или мой подарок из телешопа?

— Понятно, вы знаете Руфо. Кто-нибудь у вас там говорит по-английски или по-русски?

— Так и передай ему, чтобы шел в задницу!.. — Сьюзи повесила трубку.

Какой-то шум в гостиной привлек его внимание, но он никого не нашел там, кроме сидящей на стуле тускло освещенной куклы. Она немного сползла, но оставалась громоздкой и мрачноватой. Может, она повернула голову и посмотрела по сторонам, пока он был в кабинете? Ему вспомнилась гигантская фигура Команданте, нарисованная на стене, то, как она парила над светом уличных фонарей подобно всезнающему и всевидящему ночному призраку. Аркадий почувствовал себя маленьким и беззащитным.

Он налил себе еще воды, побрел назад в кабинет и остановился перед картой Гаваны, висевшей над письменным столом. Рассматривая карту, он осознал, насколько мало знает. Что это за окрестности под названиями Habana Vieja, Vedado, Miaramar ? Звучат красиво, но с тем же успехом он мог бы рассматривать иероглифы. И все-таки это здорово, что он далеко от Москвы, где каждая улица напоминала об Ирине: ресторан в Доме журналистов, где она так любила бывать, короткий путь дворами до театра кукол, каток. Он ждал, что она может появиться отовсюду — изящная, с прямой спиной, волосы и шарф развеваются на порывистом московском ветру. Он даже однажды вернулся в поликлинику, как человек, пытающийся предотвратить тот единственный шаг, ту невольную непростительную ошибку, которую он мог бы исправить и повернуть время вспять. Но тщетность его попыток становилась все более очевидной по мере того, как дни шли за днями — бесцветные и пустые, и расстояние между ними только увеличивалось.

Сам характер его профессии напоминал о том, что время всегда движется только в одном направлении. Любое убийство означает — кто-то опоздал. Разумеется, расследовать уже совершенное преступление было относительно просто. Предупредить преступление, увидеть связующие нити до того, как они сплелись, — вот это требовало высокого профессионализма.

До Аркадия донесся скрип деревянных половиц, и, повернув голову к двери, он увидел сержанта Луну на пороге кабинета. Он не сразу понял, что это Луна, поскольку сержант был в джинсах, пуловере и бейсболке с надписью «Go Gators». На ногах кроссовки «Air Jordans», — в накачанных руках зажат длинный металлический чехол, который он, казалось, хочет переломить пополам силой рук. Луна был прирожденным спортсменом, о чем можно было судить по его слегка балансирующей стойке. На чехле бейсбольной биты читалось «Emerson».

— Сержант Луна! А я и не слышал, как вы вошли.

— Это потому, что у меня тихая походка и есть ключ, — Луна продемонстрировал ключ и положил его в карман. Его голос звучал так, как если бы цемент размешивали лопатой. Тесноватая бейсболка подчеркивала округлость головы и игру мышц на лбу и челюстях. Белки глаз были в красноватых прожилках, бицепсы вздымались от тщеславного желания демонстрации силы.