Мартин Смит - Залив Гавана

Он провел рукой по колонне. При всем огромном количестве сотрудников полиции и военных, находящихся по другую сторону стены, здесь Офелия и Мостовой были совершенно одни. Теперь это здание служило общественным центром профсоюза работников сферы услуг. Но Офелия помнила, что до революции это было не просто казино, но мавританская фантазия, с черепичной крышей, минаретом, финиковыми пальмами и апельсиновыми деревьями. Офелия и русский стояли в тени длинной колоннады из подковообразных арок. То, что она последовала за Мостовым, не означало, что она ему доверяла. Несмотря на все его старания, в нем чувствовалась неестественность. Его берет был неестественным, его волосы были неестественными, и его глаза настороженно следили за всем вокруг, особенно за ней. Она не провела бы и минуты с ним, если бы он не утверждал, что знает, где Аркадий хотел с ней встретиться.

— Сначала одно место, теперь другое. Зачем ему приходить сюда?

— Об этом вы его спросите. Не возражаете, если я вас сфотографирую?

— Сейчас?

— Пока мы ждем его. Я считаю, что кубинские женщины — дети природы. Глаза, теплый цвет кожи, они такие пьянящие, иногда даже слишком. Впрочем, к вам это не относится.

— Когда и куда придет Аркадий?

— Сюда. А когда, разве можно сказать точно, имея дело с Ренко? — Мостовой открыл футляр и достал фотокамеру и вспышку, которую он прикрепил к камере. Вспышка мигнула, прогреваясь перед съемкой.

— Никаких фотографий, — Офелия хотела, чтобы глаза, привыкшие к темному небу, ясно видели арки, черную воду. Последнее, что ей было нужно — это вспышка. — Вы продолжаете смотреть на часы.

— Жду Аркадия.

Вспышка ослепила ее. Она не была готова, потому что Мостовой щелкнул, не поднимая камеру, и она не видела ничего, кроме фасетчатой линзы вспышки и ухмылки фотографа. Постепенно ее зрение восстановилось.

— Если вы сделаете это еще раз, — сказала она, — я разобью вашу камеру.

— Простите, не удержался.

— Это был сигнал? — Аркадий заметил, что после вспышки света Уоллс повел яхту вперед, подводя «Гавилан» еще ближе к берегу. Почему патрульный катер у причала не реагировал?

— Когда мой друг Джон О'Брайен разрабатывает план, в нем все просчитано до секунды, — ответил Уоллс.

— Благодарю вас, Джордж. Говорят, что дьявол кроется в деталях. Кстати, о нем…

Впереди в воде показался neumatico , прикрывающий рукой горящую свечу. Когда Уоллс снова остановил яхту, neumatico погасил пламя пальцами, развернулся и стал грести к корме «Гавилана», где Уоллс помог ему подняться на борт и привязать камеру к планке транца. Луна, с которого капала вода, стоял на палубе. Его мокрое тело выглядело так, как будто его только что выкопали из могилы. Он посмотрел на Аркадия в мрачном предвкушении.

— Теперь ты узнаешь, каково это, — пообещал Луна.

— Каково что?

— Мне очень жаль, Аркадий, — сказал О'Брайен. — Пришло время расстаться с вашим пальто. Фактически, расстаться и со всем остальным. Вы можете сделать это сами, или мы поможем вам.

Пока Уоллс принимал у Аркадия пальто и остальную одежду, Луна спустился вниз, чтобы переодеться. Аркадий удивился такой скромности. Сержант снова появился уже в форме. От него исходила угроза, он с трудом сдерживался. Аркадий удивился, как ему удалось прижать Луну к стене. Он уже давно забросил тренировки. Затем настала очередь Аркадия надеть мокрые шорты и рубашку, в которые до этого был одет Луна. Пока он не надел ласты, Аркадий мог считать себя в относительной безопасности, потому что их трудно надеть на ноги покойника. Надев ласты, он понял, что опасность резко возросла. В то же время он чувствовал себя довольно нелепо. А патрульного катера все не было.

Держа бинокль за ремень, О'Брайен вернул его Аркадию:

— Посмотрите, как все закончится.

На сцене группа золотых танцовщиц продолжала двигаться, ускоряя темп. «Дочери Ошун, — подумал Аркадий. Ну, что же, он узнал достаточно. Взрывное устройство будет приведено в действие не таймером», — подумал он. В общественных мероприятиях слишком много неопределенности. Два последних ряда трибун сильно поредели. Эрасмо на своей инвалидной коляске укатил со сцены. Танцовщицы кружились в экстазе. Чанго склонил голову. Сбоку от сцены десяток мужчин посмотрели на часы. В первом ряду Лидер и Чанго, казалось, смотрят прямо сквозь безумных танцовщиц. Аркадий не представлял себе, что можно двигаться еще быстрее, но ритм все ускорялся. Их золотые юбки развевались в нарастающем темпе барабанов. Казалось, взрыв неминуем.

Вместо этого начали появляться люди в штатском. Они появлялись парами, спокойно забирая одного за другим — человека в авиаторских очках, Бласа и остальных мужчин, которых Аркадий видел в паладаре. Все они реагировали примерно одинаково: сначала удивление, потом недоумение и, наконец, подчинение. Сказалась их военная подготовка. Никто в момент ареста не бежал, не кричал. Аркадий посмотрел на Эрасмо, ожидая, что его тоже увезут прочь. Однако оказалось, что Эрасмо активно участвует в этой новой фазе. Едва ли кто-то из зрителей понял, что происходит. Все взгляды были прикованы к порхающим рукам барабанщиков и золотым юбкам чувственной Хемайи. Все, за исключением старика в первом ряду в великоватой ему униформе. Он немного опустил голову, и Аркадий понял, что прикрываясь козырьком фуражки, Лидер нации тоже посмотрел на часы.

— Он знал, — догадался Аркадий. — Он знал о заговоре.

— Более того, — ответил О’Брайен. — Он сам его и спровоцировал. Он делает это раз в несколько лет, чтобы уничтожить всех недовольных. Так было и с отцом Исабель. Команданте не протянул бы так долго, если бы дожидался, когда созреет реальный заговор против него.

— Эрасмо тоже помогал?

— Не по своей воле. Эрасмо — кубинский патриот.

— А уж вы позаботились о деталях?

— И не только о деталях.

— А разговоры о яхт-клубе «Гавана»?

— Все правда, но до определенной степени. Дело в том, Аркадий, что революция непредсказуема. Вы никогда не знаете, к чему она в конце концов приведет. Я предпочитаю иметь дело с конторой, не важно чьей. Бинокль? — Он забрал у Аркадия бинокль, взяв его за ремень, положил его в герметичный пакет, а пакет засунул в брезентовый мешок, который якобы принадлежал Приблуде. — Нет ничего сложнее, чем покушение, особенно такое, которое не должно закончиться успешно. Вам приходится держать в своих руках и оружие, и спусковой крючок. И вы должны дискредитировать заговорщиков в глазах общественности. Это высокопоставленные люди, военные герои. И гораздо легче очернить их, если организатором заговора является не кубинец, а непопулярная в целом фигура, например, русский. Мертвый русский, если уж быть совсем точным.