Шарлотта Линк - Эхо вины

Не было у меня и места, где я мог бы вплотную заняться творчеством.

Конечно же, я подумывал о том, не свалить ли мне оттуда насовсем. Просто так взять и уйти. Или поставить Ливии ультиматум. Дать ей срок, до которого я еще потерплю, но чтобы потом жизнь кардинально переменилась. Однако я так и не решился выдвигать ей требования. Ведь я и так прекрасно знал, чем все кончится: Ливия ничего не решает. Она не сдвинется с места ни на сантиметр. Она останется с отцом, поскольку не сможет заглушить свое чувство долга. А я буду сидеть где-нибудь в одиночестве и мучиться, представляя себе, как папаша терроризирует и изводит ее, как она выбивается из последних сил, старается угодить ему, но тот все равно вечно недоволен. Также я знал, что есть хозяйственные дела, с которыми она просто не справится.

Любил ли я ее еще по прошествии двух-трех лет после свадьбы? Обстоятельства складывались не в пользу укрепления наших чувств. Я испытывал отчаяние, разочарование, часто бесился, мне казалось, что я попал в волчью яму, из которой никогда в жизни не выберусь. Я изо всех сил пытался заработать собственную копейку. Да, я жил и на деньги тестя, но это по большому счету казалось мне справедливым, поскольку я следил за домом и садом, а также всегда был к услугам как санитар, когда старикашку приходилось таскать к врачу или на прогулку. Но это было, конечно, совсем не то же самое, что работать и получать регулярную зарплату. Кроме того, папашка вечно попрекал меня куском хлеба.

Постепенна я стал считать Ливию виноватой в том, что мы живем в такой заднице. В общем-то я понимал, что и она оказалась в такой ситуации не совсем по доброй воле, что к этому ее вынудили жизненные обстоятельства. Однако мне все больше и больше казалось, что я бы не застрял в подобном болоте, если бы не встретил ее. «Зачем я вообще связался с ней? – постоянно спрашивал я у себя. – Как много в жизни вышло бы по-другому!»

Я все меньше и меньше уважал ее. Кто она такая? Серенькое существо, с раннего утра снующее туда-сюда то с горшком, то с тряпкой, лишь бы угодить своему паршивому папику. Худенькое, бледное, невыразительное создание… Ее покорность судьбе приводила меня в настоящее бешенство. Она даже не пыталась хоть раз вправить мозги своему старикану, поставить его на место! Ведь она могла, могла в ответ на его брюзжания прикрикнуть на него и дать ему понять, что с ним будет, если она просто повернется и уйдет!

Но это было не в ее характере. Каков человек в колыбельке, таков и в могилке. Ее не переделаешь.

И вот так мы и сидели в том городке, как квочки. Шли годы, и вдруг старик умер. В прошлом году. Однажды утром мы нашли его в постели мертвым. Я глядел на него и не мог поверить своим глазам. Но это была правда. Он действительно откинул копыта, и мы стали свободны.

Я, конечно, знал, что Ливия не хотела отправляться в кругосветное путешествие. И, наверное, я был не прав, что надавил на нее с этим решением. Однако, черт побери, мне так хотелось использовать свой шанс; вырваться из плена, разорвать на себе все обрыдшие цепи! Можно было, конечно, продав дом, переехать в другой город – и точно так же засесть там, словно в болоте, ведя себя так, будто ничего не случилось. Но об этом я даже думать не хотел! Я страстно желал полной, безоговорочной свободы! Я хотел оставить за плечами все – мою страну, моих знакомых, мое гражданство. Я мечтал лишь о том, чтобы качаться на корабле по волнам и чтобы надо мной простиралось лишь синее небесное раздолье. Чтобы вокруг была воля, чтобы под палубой плескалась глубокая вода, чтобы я мог чувствовать на губах привкус морской соли и слышать пронзительные крики чаек. Я хотел увидеть другие страны, познакомиться с новыми людьми.

Я больше не желал, чтобы на моих ногах висели кандалы каторжника. Я хотел писать роман.

Моя мечта сначала воплотилась, но… Ты знаешь, как трагически все кончилось. Мы дошли до Ская, и море отобрало у нас все наше добро. Мне сорок три года, и я абсолютно нищий. Теперь я постоянно спрашиваю у себя: а может, именно это и есть настоящая свобода? Мне нечего больше терять, не за что больше цепляться. Может, именно о такой свободе я и мечтал те ужасные двенадцать лет?

Или, наоборот, я стал более зависимым, чем прежде? Кто я? Счастливец, избежавший верной смерти, неудачник, профан, горемыка… Мою ситуацию можно описать как очень красивыми, так и довольно грубыми словами – думаю, ни те ни другие не годятся. Ведь правда неоднозначна, она многоцветна и многогранна. В светлые дни я думаю, что я счастлив и мне можно позавидовать. В черные дни все кажется мне кошмаром, мне чудится, что я сплю и вижу страшный сон, и хочется лишь одного – поскорее проснуться.

Но в моей жизни произошло еще кое-что. И хотя я говорю об этом только сейчас, напоследок, это самая важная часть. Это бросает совершенно новый свет на все случившееся.

После того как я потерпел крушение у берегов Ская, в моей жизни появилась ты. Стоило потерять все, чтобы встретиться с тобой. Не было бы счастья, да несчастье помогло. Разве это не чудо?!

Я сказал тебе, что моя жизнь располосована на белые и черные дни. Начиная с прошлых выходных мне кажется, что все темные дни уже позади.

Без пятнадцати четыре Дженни поняла, что ее добрый волшебник так и не прилетит. Она больше не решалась заходить в магазин канцтоваров, но украдкой глядела сквозь витринные стекла и видела, что покупателей внутри нет. Лишь скучающий владелец лавочки похаживал вдоль прилавка туда-сюда, листал какой-то журнал и беспрерывно зевал.

Дженни заняла наблюдательный пост на противоположной стороне улицы, рядом с офисом небольшого агентства недвижимости. В витрине были развешаны фотографии разных домов, выставленных на продажу, и Дженни притворилась, будто внимательно разглядывает фото и подписи к ним. С этой точки ей хорошо была видна дверь канцелярской лавочки. Дежурила она тут уже целый час, и за все это время туда вошли лишь три человека и вскоре снова вышли. Это были девушка с мелированными волосами, старушка с палкой и молодой человек в сером костюме и алом галстуке.

Вот и все. Таинственный друг Дженни так и не приехал. Где же он?

Ей хотелось выть от тоски. Все ясно: он передумал. Ему пришлась не по душе ее необязательность. Может быть, он познакомился с другой девочкой и сейчас как раз устраивает день рождения для нее. Другие дети, наверное, не нарушают первую же договоренность и приходят на встречу вовремя.

Дженни поглядела на свои наручные часы. Это были старенькие мамины часики, подаренные ей на прошлое Рождество. Дженни очень рада была иметь и такие часы.

Десять минут пятого. Ждать уже нечего, надо идти домой.

Двери агентства недвижимости распахнулись, и оттуда выглянула неотразимая дама в великолепном темно-синем костюме.