Шарлотта Линк - Эхо вины

– Так, мадемуазель. Я вижу, вы хотите купить особняк? – с иронией осведомилась она у Дженни. – Уже подобрали? Или что же такого безумно интересного вы нашли в нашей витрине?

Девочка вздрогнула.

– Я… э-э… – залепетала она. – Мне очень нравятся эти картинки.

– Так нравятся, что налюбоваться на них не можешь? Ты торчишь здесь уже целый час! За это время можно наизусть выучить все, что там написано. Тебе что, некуда идти?

Дженни страшно испугалась. Надо же, как сильно заинтересовалась ею эта дама! Может быть, она решила, что Дженни прогуливает физкультуру? Ведь так и было на самом деле! Иначе девочка не смогла бы оказаться у магазина канцтоваров в нужное время. Физкультура у них теперь по понедельникам, с трех до пяти. В прошлом учебном году расписание было другое, и она надеялась, что в половине третьего уроков уже не будет. Утром Дженни узнала новое расписание и побледнела от ужаса. Сначала ей показалось, что все пропало, но потом она решила: сейчас в ее жизни есть вещи поважнее какой-то физкультуры, а уроки наверстать она всегда успеет.

– Я пойду, – сказала она поспешно.

Дама из бюро недвижимости пристально смотрела на нее.

– Если у тебя какие-то проблемы… Хочешь, я позвоню твоей маме? Скажи-ка мне ее телефон…

О боже! Только не это!

– Нет-нет, у меня все в порядке! – звонким от страха голосом заверила девочка. – Я просто засмотрелась, замешкалась… Извините.

Она смущенно улыбнулась и снова перешла на ту сторону улицы, где располагался магазин канцтоваров. Последний шанс… Но все было тихо, никто не входил и не выходил оттуда.

Дженни уже знала, что проведет остаток дня, разглядывая свои многострадальные пригласительные открытки, использовать которые по назначению ей вряд ли удастся… На глянцевый картон упадут ее крошечные слезинки. А еще ей предстоит неприятное объяснение в школе насчет сегодняшнего прогула…

Прежде чем об этом узнает мама, ей придется хорошенько поломать голову над тем, какую уважительную причину назвать…

В пять часов Грейс забрала Ким из школы. Женщине это далось очень тяжело, ведь она держалась на ногах из последних сил. Грейс чувствовала, что температура у нее поднимается, но не решалась поставить себе градусник, поскольку боялась, что результат испугает ее и выбьет из колеи – даже чисто психологически. Около трех часов дня позвонил Джек. Связь была плохая: равномерное гудение мотора сильно заглушало голос мужа.

– Как дела? – спросил он.

У Грейс болели зубы и кости, но тем не менее она ответила:

– Нормально. Чувствую себя… ну, когда как…

– Хм, нормально, говоришь? По твоему голосу этого не скажешь!

– Нет-нет, все в порядке.

– Не надо мне было ехать!

– Хватит, Джек. Очень хорошо, что ты поехал.

– Ну как наша мадама? Не появлялась?

Грейс сразу поняла, что он имеет в виду Вирджинию. Слово «мадама» звучало очень пренебрежительно, и до сих пор он ни разу не называл так свою хозяйку. Видимо, он навсегда потерял к ней всякое уважение.

– Ох, нет, не появлялась.

Джек начал бурчать очередные ругательства в адрес Вирджинии, но Грейс намеренно пропустила их мимо ушей. Ей было уже все равно. Пообещав Джеку беречь себя, она положила трубку и едва доплелась до кровати. Ей становилось нехорошо при одной мысли о том, что скоро снова придется вставать и ехать за Ким в школу. Какое-то время она даже подумывала попросить заняться девочкой ту иностранку – как ее? – Ливию. Ведь она гостила сейчас в хозяйском доме. Фредерик предупредил Грейс о присутствии этой женщины, но кто она такая и почему засела в доме Квентинов, было не совсем ясно. Конечно, Грейс соображала, сколько будет дважды два, и сразу же вычислила, что Ливия имеет какое-то отношение к мужчине, с которым сбежала миссис Квентин, но никакой точной информации у нее, естественно, не было. «До чего же все подозрительно! Неизвестно, можно ли доверять этой темной личности мою любимицу Ким», – рассудила Грейс.

Словно в тумане, она села за руль и доехала до школы, потом вернулась в усадьбу. Ким взахлеб рассказывала ей последние школьные новости и была страшно возбуждена и взволнована. К ним в класс привели двух новеньких, также появились новые учителя, новая классная комната… От хмурого настроения сегодняшнего утра у Ким не осталось и следа. Правда, Грейс боялась, что к вечеру девочка опять загрустит. Ведь все, что она поведала сейчас Грейс, ей больше бы хотелось рассказать своей мамочке.

«Если бы не моя болезнь, я бы просто рвала и метала от бешенства», – думала Грейс.

Дома она сварила для Ким какао и поставила перед ней тарелку с кексами. Но на то, чтобы посидеть с девочкой, у нее не хватало сил. Необходимо было снова лечь в постель. Ноги у Грейс подкашивались, ее знобило и трясло так, что даже зубы стучали.

– Ким, мое золотце, – с усилием выговорила она, – мне нужно хоть ненадолго прилечь. Прости, но мне совсем плохо. Ты можешь посмотреть телевизор, если хочешь…

– Нам надо обертывать мои новые учебники, – заявила Ким.

– Тогда надо было купить для них бумагу или пленку, – виновато протянула Грейс. – Слушай, мы сделаем это завтра, ладно? Если тебя завтра кто-нибудь вздумает ругать из-за этого, то скажи, что я очень плохо себя чувствовала и не могла этим заниматься.

Ким сделала удрученное лицо. Она с таким удовольствием обернула бы в красивую бумагу новые книги, подписала бы тетради, наточила бы карандаши. Все это ей хотелось сделать на широком кухонном столе Грейс, в уютном световом кругу лампы, свешивающейся с потолка.

– Когда приедет мама? – спросила она.

Грейс вздохнула:

– Не знаю, детка. А теперь, пожалуйста, будь так добренька, позволь мне отдохнуть. Я лишь посплю часок-другой, и мне станет лучше.

На самом деле Грейс особенно не рассчитывала на то, что ей станет лучше. Она знала: ей предстоит кошмарная ночь. Грейс едва доползла до постели и легла, свернувшись калачиком, словно эмбрион. Ее трясло, она так и не могла согреться.

«Наверное, все-таки придется вызвать врача», – подумала она и с этими мыслями уснула.

Когда она проснулась, за окном было уже темно. В углу комнаты горел торшер, и по стенам плясали тени от качающихся за окном веток.

Женщина медленно поднялась. Голова у нее болела, все косточки ныли, но чувствовала она себя чуточку лучше, чем днем. Взглянув на часы, Грейс увидела, что уже почти восемь. Ребенку уже давно пора ужинать! Как трогательно все-таки поступила девочка: она вела себя очень тихо и совсем не мешала ей спать.

Кряхтя и превозмогая головокружение, Грейс выбралась из постели, сунула ноги в теплые тапочки, накинула халат и, шаркая, отправилась готовить ужин.

Кухня была пуста. Лишь кошка спала в своей коробушке. На столе стояла пустая чашка из-под какао, рядом с ней – тарелка с крошками от кексов. Ким съела и выпила все, что Грейс дала ей на полдник. Кухонные часы равномерно тикали.