Чеви Стивенс - Беги, если сможешь

— Ваша мать была красотка! Вы на нее похожи.

Я постаралась сохранить спокойное выражение лица.

— Вы помните мою мать?

— Кейт. Милая женщина, но немного…

Она покачала головой. Я разрывалась между желанием защитить мать и пониманием, что Мэри права. Я решила промолчать, но она, видно, прочла что-то у меня во взгляде, потому что сказала:

— Не поймите меня превратно. Мне она нравилась. Просто тяжко, должно быть, расти, если твоя мать все время витает в облаках. — Она снова осмотрела меня и заглянула в глаза так, словно пыталась понять, кто я и кем стала. — Детям в коммуне было не место.

Я воспользовалась моментом.

— Об этом я и хотела с вами поговорить. Вы знаете, что было с Аароном или Джозефом после того, как они уехали?

Я старалась говорить осторожно — на случай, если она до сих пор поддерживает с ними отношения.

Она яростно затрясла головой:

— Нет. Я оставила это все позади.

— Так вы не знаете о центре в Виктории?

Она снова покачала головой.

Пока Мэри собирала яйца, я рассказала ей все, что знала о коммуне, и в заключение добавила:

— Не знаю, где сейчас Джозеф и жив ли он, но мне кажется, что Аарон насиловал девочек.

Она нахмурилась.

— Почему вы так считаете?

— Была пара случаев, которые потом замяли, но у меня есть причины считать, что это действительно происходило.

Она промолчала и вернулась к своему занятию, поэтому я добавила:

— А вы не помните, чтобы Аарон как-то неуместно вел себя с девочками?

Она взглянула на меня, не вынимая руку из-под несушки, которая яростно клевала ее запястье. Я поморщилась, представив, как это больно, но Мэри даже не моргнула.

— Не припомню, — сказала она. — Но мне тогда было всего двадцать лет. Сбежала от богатых родителей, потому что думала, что мне тяжело живется.

Еще один короткий смешок, за которым последовала болезненная гримаса, словно она вспомнила что-то неприятное.

— Если собираетесь расспрашивать о них людей, поберегитесь, — добавила она чуть тише.

— О чем вы?

— Такие не любят, когда им противоречат.

Похоже, она знала Аарона с разных сторон. Мне стало интересно, что с ней произошло в коммуне.

— Вы думаете, что они станут преследовать тех, кто ими интересуется?

Помедлив секунду, Мэри кивнула.

Было неясно, опасалась ли она судебного преследования или же более жестоких мер, но мне меньше всего хотелось, чтобы от страха она отказалась разговаривать со мной.

— Понимаю ваше беспокойство, но мне кажется, что сейчас он не рискнет привлекать к себе лишнее внимание.

Я рассказала о том, что пережила сама и что подала заявление в полицию.

— Мне жаль, что вам пришлось это пережить, но я не удивлена, — сказала она. — Там повсюду были секс и наркотики. Люди говорят себе, что раз они хотят любви и мира, то можно делать все, что угодно.

— Да, и я не думаю, что он бросил это занятие, просто периодически находит себе все новые жертвы. Неизвестно, сколько жизней он уже разрушил. В коммуне была девушка по имени Ива. Я пытаюсь выяснить, что с ней стало.

— Ива? Я думала, что она уехала сама, — озадаченно сказала Мэри.

Я решила не делиться своими подозрениями, пока не узнаю ее лучше.

— Да, но мне хотелось бы узнать, где она теперь. Может быть, увидеться с ней.

Я пристально смотрела ей в глаза, чтобы уловить малейшее колебание взгляда. Она прищурилась, словно пытаясь понять, к чему я клоню, вытащила руку из-под курицы и потерла лоб. На руке у нее не хватало одного пальца. Заметив мой взгляд, она опустила руку и, словно защищаясь, сжала ее в кулак.

Слишком поздно. Ко мне пришло очередное воспоминание.

Ночь, прошло несколько дней после исчезновения Ивы. Я сижу у себя в хижине и думаю о том, что хочу сбежать и найти ее. От большого костра доносятся странные звуки. Я выскальзываю из двери и крадусь в тени, пока вдруг не слышу громкие голоса. Джозеф стоит на коленях перед светловолосой женщиной — она тоже на коленях, одна рука ее привязана к чурбаку, во рту кляп. В руках у него мачете. Женщина сдавленно всхлипывает и пытается вырваться, но он держит ее.

Аарон стоит рядом, на лице его тревога. Я не могу разобрать слов, но вижу — он обращается к Джозефу и протягивает к нему руку. Мне кажется, что он уговаривает Джозефа отдать мачете. Джозеф колеблется, поднимает взгляд к небу и что-то произносит. Вдруг сверкает вспышка — он занес мачете — и раздается глухой удар. Я зажимаю рот рукой, чтобы заглушить крик, но не успеваю, и Аарон слышит меня. Он вырывает мачете у брата. Женщина всхлипывает. Он идет в мою сторону, но женщина плачет все громче и давится кляпом, и он поворачивается к брату и шепчет: «Заткни ее!»

Я торопливо бегу к своей хижине.

Утром я обхожу костер стороной. На земле видны следы драки и капли крови. Во время утренней медитации Сосна сидит отдельно и ни с кем не разговаривает. На ее руке повязка.

Мать шепчет:

— Аарон сказал, что она порезалась, хотя он предупреждал, чтобы она была осторожнее. Теперь ей велели посидеть в тишине и подумать о своем поведении, чтобы она сделала выводы.

Я снова смотрю на Сосну. Наши взгляды встречаются. И в ее глазах я вижу не раскаяние, а гнев.

Теперь, много лет спустя, я увидела у Мэри тот же взгляд.

— Это сделал Джозеф, — сказала я. — Теперь я вспомнила. Но почему?

Мэри молча отвернулась и подошла к следующей курице.

— Как это было ужасно!

Она замерла, разглядывая яйца в ведре, которое держала в здоровой руке. Я гадала, о чем она думает. Наконец она заговорила хрипло и сердито:

— Я собиралась покинуть коммуну в конце лета. Моя кузина жила в Калифорнии, и я захотела к ней. В тот вечер, когда все улеглись, я рассказала об этом Аарону, а Джозеф нас подслушал…

— Джозеф отрубил вам палец, потому что вы захотели уехать?

Она кивнула, и я заметила, как напряжена у нее шея.

— Он сказал, что ему было видение, в котором мой палец был ядовитой змеей, отравляющей мои мысли.

— Но почему вы не уехали после этого?

— Аарон… он сказал, что я нужна ему, что мы одна семья, а в семье не бросают друг друга, — задумчиво произнесла она. — Я иногда думаю обо всем этом… Какая красивая у него была улыбка! Он мог заставить поверить во что угодно. Я постоянно была одурманена — медитациями, травкой, песнями и молитвами, прогулками, сексом и любовью. Это был словно сон наяву.

— А почему тогда вы не уехали вместе с коммуной?

— После смерти Финна на нас обратила внимание полиция. Аарону это не нравилось. Я сказала, что останусь тут, чтобы наблюдать за ними. Он обо мне забыл. Я была всего лишь одной из многих.

В ее голосе не было горечи, скорее, в нем звучало облегчение — она просто констатировала факт.