Чеви Стивенс - Беги, если сможешь

С тех пор многое изменилось.

Остановившись на середине пути, я оперлась на перила и глубоко вдохнула, стараясь ни о чем не думать. Мне в лицо дул холодный ветер с гор, пахнущий лесом и смолой. Но мысленно я по-прежнему перебирала все моменты Лизиного детства, все те разы, когда я оставляла ее с Гарретом. Я же ее мать. Я должна была ее защитить, должна была понять, что происходит.

Глядя на реку, я вспоминала собственную мать и вдруг заметила какое-то движение слева. Обернувшись, я увидела, что ко мне приближается мужчина. Я замерла от ужаса: неужели это Аарон послал кого-то за мной? Но заметив, что рядом с человеком трусит овчарка, я вдруг поняла, кто это. Через несколько секунд ко мне, отдуваясь, словно откуда-то бежал, подошел Робби.

— Что ты тут делаешь?

— Приехала проветриться и подумать. А ты?

— Работал на стройке в конце дороги и узнал твою машину по значку с больничной парковки.

— Понятно. — Я взглянула на реку. — Помнишь, как мы здесь на спор дожидались поезда?

Робби оперся о перила и огляделся.

— Но всегда сбегали раньше. Отец бы нас убил, если бы узнал.

Рассмеявшись, я подумала, что поезд тогда пугал нас меньше, чем отец.

— Так о чем ты собиралась подумать?

Пока я думала, что ответить, Робби полез в карман, не обнаружил там сигарет и покачал головой.

— Чертов пес!

Чертов пес посмотрел на него, покрутился на месте, лег и тут же уснул.

Набрав воздуха, я неожиданно рассказала брату все. Я не собиралась рассказывать ему о Гаррете и Лизе, но остановиться уже не могла. Услышав, что кто-то следит за мной и звонит с угрозами, Робби сурово сжал губы.

В конце я добавила:

— Мне страшно за Лизу. Она сейчас очень уязвима. И я боюсь Джозефа. Судя по его виду, он на грани. Похоже, он вот-вот сорвется.

Я умолкла, и мы некоторое время смотрели на бурлящую реку — поток тащил куда-то обломанную ветку.

Робби откашлялся и сказал:

— Я помню, что было в коммуне.

— О чем ты?

— Как Аарон на тебя смотрел. Мне не нравилось, когда вы оставались наедине.

И тут мне вспомнилось, сколько раз Робби прерывал наши разговоры и как мне было стыдно и страшно, что он узнает наш секрет. Я огрызалась на него и требовала уйти. И он уходил.

— Ты была права, мы с Ивой были не просто друзьями. — Он покраснел. — Наверное, она была моей первой любовью… да и последней. — Он судорожно сглотнул. — Она была родом из Альберты.

Значит, я правильно вспомнила. Это меня слабо утешило.

— Родители Ивы умерли, и ее вырастили тетя с дядей. Насколько я понял, дядя пытался к ней приставать, и она сбежала.

— Она действительно ушла из коммуны?

Он огляделся по сторонам, потом посмотрел на Хмеля, словно ему легче было обращаться к собаке.

— Мы познакомились на пляже у магазина. Я пригласил ее в коммуну, сказал, что у нас хорошая травка… она оставила своих друзей и села к нам в машину. Она мне доверилась.

Я практически не дышала, понимая, что для этой исповеди Робби потребовалась вся его смелость, и малейшее движение с моей стороны его спугнет — возможно, навсегда.

— А я ее подвел.

Он надолго умолк, и я наконец отважилась прошептать:

— Что с ней случилось?

— Он ее закопал.

Робби взглянул мне в глаза, и я увидела в его взгляде смертельную тоску. Он заморгал, отвернулся и закашлялся. У меня в ушах что-то гулко стучало. Окружающая реальность словно побледнела и потухла. Река глухо шумела где-то вдали.

— Она умерла?

Он кивнул.

— Аарон хотел забрать у нее куртку. Она отказывалась ее отдавать. Я говорил ей, что не стоит злить его из-за такой ерунды, — он и так уже сердился на нее, когда она объявила, что нельзя вбивать в деревья гвозди. Я говорил, что он выгонит ее. — Он горько рассмеялся. — Тогда мне казалось, что это худшее, что может случиться.

Мне вспомнилось, как Робби и Ива ушли к реке после ее ссоры с Аароном. Я все гадала, о чем они говорили. Теперь я знала.

— Она сказала ему, что он не единственный может помогать людям, и он разозлился. На следующий день мы с ней тоже поссорились, потому что она решила уехать и хотела, чтобы я поехал с ней. Но я не мог бросить вас с мамой.

Робби умолк, и я спросила себя, почему же мать в конце концов решила покинуть коммуну. Действительно ли дело было в соцслужбах?

— Ива сказала, что заберет тебя с собой. Почему — не объяснила, просто сказала, что тебе опасно жить в коммуне.

Я была потрясена. Ива сама была тогда совсем юной, ей исполнилось всего семнадцать. «Какой же храброй девочкой она была!» — подумала я с нежностью и печалью.

— Я заявил, что позвоню копам и скажу, что она пропала. Она взбесилась и ответила, что такого от меня не ожидала. Тогда я тоже разозлился и сказал, что она не такая умная, как думает. С дороги я оглянулся и увидел, что за ней идет Аарон, но я не пошел за ними.

Я зажала рот рукой, в ужасе ожидая продолжения.

— Мне казалось, что он ее уговорит, — продолжал Робби хрипло. Голос его дрогнул, он перевел дух и заговорил снова. — Потом я успокоился, и мне стало стыдно. Подумал, что она, наверное, права, и нам надо уезжать всем вместе. Когда я вернулся, все уже ушли гулять, и Ивы среди них не было. И я пошел туда, где мы рыли ямы…

— Господи, туалеты…

Теперь я вспомнила. Как раз тогда мужчины рыли новые отхожие ямы. Именно там Аарон и возился в тот день.

Робби кивнул.

— Одна из ям была засыпана. Я ее раскопал и нашел огромный бак из-под краски. Снял крышку и увидел ее.

У меня полились слезы. Робби смотрел на Хмеля, и лицо его ничего не выражало, словно ему надо было отрешиться от воспоминаний, чтобы рассказать о них.

— Я пощупал пульс, но она уже остыла… и у нее в волосах была кровь… — Его голос прервался — по напряженным плечам и шее я видела, что он с трудом сдерживает эмоции. — Ногти у нее были сорваны, а пальцы в крови. Крышка была вся исцарапана. Видимо, он оглушил ее лопатой и сунул туда живой.

— Господи…

Робби заговорил быстрее, стремясь закончить с рассказом. Ужасная правда наконец-то вырвалась наружу.

— Я хотел позвать на помощь, но вы еще не вернулись в прогулки. И тут пришел Аарон. Я сказал ему, что пойду в полицию, а он ответил, что если я разрушу коммуну, то он отнимет у меня самое дорогое. Я понимал, что он имеет в виду, что сделает что-то с тобой или мамой. Он заявил, что ему самому не хочется так поступать, но Свет заставит его, как и в случае с Ивой. Она сама виновата, что умерла, — надо было отдать ему куртку. Он просто защищал семью.

Дело было не в куртке. Он хотел, чтобы она ушла.

— Я сказал, что он убийца. А он возразил: нет, мол, я пришел ее выпустить.

«Я пришел ее выпустить». Я впервые слышала этот рассказ, но эти слова казались знакомыми, и мой желудок сжался от ужаса. Покопавшись в памяти, я, однако, не вспомнила, где могла их слышать раньше.