Алексей Сухаренко - Тайна проклятия

В студию павильона зашёл Агрджин, который всё это время просидел у режиссёрского пульта. Он поблагодарил съёмочную группу, потом подошёл к Архиепископу.

— Святой отец, огромное вам спасибо за ваше пламенное выступление, вот только не знаю, что нам теперь делать с выражением «сатанинское отродье», которое вами было произнесено на записи, боюсь, это не совсем в формате. Как бы не было политического скандала. Его же отец наследник британского престола принц Чарльз.

— Ты крещёный, сын мой? — спокойно поинтересовался архиепископ.

— Да, — кивнул генеральный продюсер.

— Тогда не болтай о толерантности, когда мы имеем дело с дьявольскими промыслами. — Священник перекрестил его. — Господь укрепит твою волю.

— И всё же я думаю, что надо перезаписать ваш комментарий, — продолжал настаивать Агрджин, но за его спиной вырос один из «наблюдателей».

— Хорошо было сказано, думаю, нашему Президенту это понравится, — сказал, как вбил гвоздь в спорную ситуацию, офицер государственной безопасности.

Алёна вернулась домой уже под утро. Уставшая, она без сил упала на кровать и провалилась в сон. Девушка уснула как раз вовремя, так как сразу после этого зазвенел будильник, который поставила её мать. Наталья Андреевна, намечая отбыть по важным делам, любила вставать заранее, собираясь не спеша. А сегодня она спешила к заутрене, в храм, где московская часть Русского православного союза «Братья и Сёстры» собиралась на молебен в поддержку союза и его руководителей, которые подверглись уголовному преследованию со стороны государства. Заутреня в храме Николая Угодника началась раньше обычного, но храм был переполнен. Наталья Андреевна стояла при входе в храм в ожидании адвоката Соболева, который обещал прийти на службу, но он не приходил. Опаздывающие на службу прихожане, большинство из которых состояли в православном союзе, торопливо совали мелочь стоявшему на паперти нищему бродяге с длинными волосами, который каждый раз крестился, благодаря за подаяние. Вскоре женщина увидела Виктора Мохова, который торопился в церковь, на бегу включая сигнализацию машины.

— Адвокат ещё не пришёл? — поинтересовался он у Натальи Андреевны.

— Нет, может, ему позвонить? — поинтересовалась озабоченная женщина.

— Да уже теперь давайте после службы, — перекрестился на вход в храм редактор православного издания. — Без защиты не останемся.

— Я для вас лучшая защита! — неожиданно подал голос странноватый нищий, больше похожий своим видом на городского сумасшедшего. — Меня берите с собой в церковь — не пожалеете.

— Что же, пойдём с нами, Божий человек, — улыбнулся ему Мохов.

— Ещё заразу какую внесёт, — недоверчиво покачала головой его единомышленница, — немытый какой-то.

— Ну что вы, Наталья Андреевна, Бог с вами, — с укоризной произнёс мужчина, — юродивый же.

— Что, тёща, не хочешь юродивого рядом с собой видеть? — опять подал голос нищий. — Хочешь дочку замуж за адвоката отдать, а отдашь за меня!

Наталья Андреевна в ужасе перекрестилась, решив больше не связываться с неадекватным человеком. После того как мужчина и женщина вошли в церковные двери, нищий последовал за ними.

Адвокат Соболев, подъезжая к церкви, при виде золотых куполов почувствовал, что его организм стал подавать первые признаки к началу трансформации. Мужчина стал замечать, что тело само, без команды, стало входить в переходное состояние, трансформируя его в Юродивого. Это стало происходить всегда неожиданно. Причиной мог быть любой православный символ: крест, икона, храм. Мысли о чужой беде, сострадание к людям. Одним словом — всё, что вызывало в нём сопереживание или мысли о Боге. Даже если Соболев не хотел менять свой облик на Юродивого и пытался остановить трансформацию, всё равно каждый раз он опять и опять превращался в грязного бродягу-нищего.

Словно он стал утрачивать контроль над ситуацией, теряя себя как личность. Его собственное «Я» стал полностью вытеснять Юродивый. Наверное, такие же негативные ощущения испытывают талантливые актёры, засидевшиеся в одном амплуа. Сначала его таким видят маститые режиссёры и просят сыграть любимого зрителями типажа, потом и все люди начинают на улице его называть по имени киногероя. Актёр поначалу пытается сопротивляться этому, но потом смиряется и даже начинает отзываться на оклики прохожих, приспосабливаясь к своей «новой» жизни. Так и Александру теперь приходилось всё труднее и труднее бороться с проклятием Сатаны. Словно дьявол поставил его перед выбором не чинить ему препятствий или потерять свой человеческий облик, полученный при рождении. Тогда он превратится в Юродивого — некую переходную субстанцию. И, возможно, безвозвратно. Это обстоятельство его очень сильно угнетало. Особенно теперь, когда он открылся любимой девушке и надеялся, что она откликнется на его любовь взаимностью. Он помнил, какими брезгливыми глазами смотрела Алёна на Юродивого во время демонстрации ей его способностей обращаться в других людей.

Теперь, когда он вновь почувствовал запущенный механизм, он остановил машину недалеко от церкви и дождался окончания трансформации в нищего бродягу. Затем он беспрепятственно сел на паперти и был приглашён ни о чём не подозревавшим Виктором Моховым внутрь храма. Едва Юродивый зашёл в церковь, как всё его существо наполнилось сильным беспокойством и волнением. Причиной этому стал голос церковного священника, начавшего службу. Юродивый вздрогнул всем телом, увидев его лицо. Это был его отец! Батюшка постарел, прибавив седины, но взгляд лучистых глаз оставался прежний — волевой и добрый одновременно. Юродивый сразу перевёл взгляд на певчих и, конечно, увидел среди них свою маму, которая, как и прежде, продолжала занимать в нём своё законное место, словно часовой на вечном посту. Он пробрался через плотную толпу прихожан поближе к маме и простоял так всю службу, боясь лишний раз пошевелиться, чтобы не привлечь к себе внимания, забывая, что сейчас его не узнала бы и родная мать. Перед началом Божественной литургии Юродивый решил подойти к своему отцу, который исповедовал прихожан. Когда дошла его очередь, он в нерешительности застыл на месте перед смотревшим на него в упор отцом Никодимом.

— Давай сын, мой, подходи, не бойся, — спокойно позвал его священник, видя перед собой городского сумасшедшего.

— Грешен я, отец мой, — решился Юродивый, сделав шаг к своему отцу и впервые наслаждаясь «маскарадом», позволявшим ему вот так, открыто, не боясь быть узнанным, поговорить с отцом.

Он встал на колени и, когда отец покрыл ему голову епитрахилью и предложил покаяться в грехах, первым делом покаялся, что ушёл от отца с матерью и уже много лет не давал о себе весточки. Он почувствовал, как руки священника на его голове вздрогнули.