Джеймс Паттерсон - 8-е Признание

Он держал ее руку, но глаз по-прежнему не поднимал.

— Вот в чем проблема: скажешь слишком рано — и выглядишь излишне дерзким, скажешь слишком поздно — и сводишь своими словами с ума. В нашем с тобой случае получается одновременно и слишком рано, и слишком поздно…

— Ты пугаешь меня, Джон. Говори же.

— Несколько дней назад, когда ты сказала, что у тебя не было секса около двух лет…

— Так глупо получилось. Это правда, но я тогда нервничала. Моя голова… меня захлестнуло.

Док взглянул на нее своими темно-голубыми глазами:

— У меня тоже не было секса около двух лет.

— У тебя? Брось. Я тебе не верю.

Юки снова вспомнила, как попала в госпиталь после аварии и увидела там дока. Она согласилась показать ему город. После первого нежного поцелуя именно она поцеловала его страстно, как и сегодня.

Именно она импровизировала.

А он следовал за ней.

Юки расстроилась. Почему она не слушала свою маму? «Будь подобно лебедю, Юки. Держи голову высоко поднятой. Плыви вперед спокойно и уверенно». Ей не хватило терпения. Вместо этого она повела себя как отец. Неслась сломя голову.

— Пожалуйста, скажи уже, — попросила Юки.

И он все ей рассказал, запинаясь, прерываясь и начиная заново, перескакивая из прошлого в настоящее и возвращаясь назад. И хотя Юки с трудом улавливала суть, ее мечты постепенно рассеялись. В голове зашумело.

А потом наступила темнота.

Я сидела на шатком стуле напротив Юки и Синди в мексиканском ресторанчике «Касса локо», располагавшемся недалеко от дома Синди; заведение славилось своим куриным фахитас. На улице уже стемнело, и в окне отражались наши бесцветные лица, похожие на привидения.

Особенно у Юки.

Синди пыталась приободрить Юки и одновременно выудить у нее побольше информации, когда в зал вошла Клэр и плюхнулась на стул рядом со мной.

— Ты поступила правильно, не поехав с ним, — говорила Синди. — Нельзя принимать решения, когда в голове царит такой хаос.

Молоденькая официантка забрала наши тарелки, и Клэр заказала всем кофе.

— Я все думаю: может, мне следовало пересилить себя, — ответила Юки. — Просто сесть в машину…

— А если бы тебе не стало лучше? — спросила Синди. — Какие бы ужасные у тебя были выходные, окажись ты в Напе с человеком, вызывающим у тебя отвращение.

— Ненавижу, когда ты начинаешь все преувеличивать, Синди.

— Я же права, разве нет?

— Позволь мне прояснить ситуацию, — начала Клэр, вспоминая сказанное ей Юки по телефону. — Док родился с наружными половыми органами промежуточного типа, верно? Доктора не знали наверняка, мальчик он или девочка.

Юки кивнула и вытерла указательным пальцем набежавшие слезы.

— Врачи сказали его родителям, что если те будут воспитывать ребенка как девочку, то ребенок не сможет определиться сам.

— Они поняли все неправильно, — заметила я.

— Это настоящая трагедия, Юки, — продолжила Клэр. — Уверена, родители пребывали под общественным давлением, им нужно было назвать окружающим пол ребенка. В любом случае перед нами ситуация, когда руководствуются общепринятой практикой. Даже если у ребенка хромосомы XY, а гениталии носят признаки обоих полов, предпочитают прибегнуть к хирургическому вмешательству. Обычно говорят: «Проще сделать дырку, чем пестик». Потом советуют воспитывать ребенка как девочку. Во время пубертатного периода назначают эстроген. И Бог ты мой, она становится девушкой!

— Они назвали его Флорой Джин, — пролепетала Юки. — Как ты и сказала, Клэр, они взяли младенца-мальчика и сделали из него девочку! Но он никогда себя ею не чувствовал, никогда — потому что не был девочкой. Боже! Это так отвратительно!

— И в каком возрасте он обернул процесс вспять? — спросила Клэр.

— Начал в двадцать шесть. После этого последовало пять лет настоящего ада.

— Господи. Вот бедолага, — сказала я.

Юки подняла на меня свои заплаканные глаза:

— Я схожу по нему с ума, Линдси. Он милый. Веселый. Принимает меня такой, какая я есть: настоящая стерва и жуткая зануда. Он понимает меня. Но как я могу перестать думать о нем как о мужчине, когда-то бывшем женщиной?

— О, Юки. На чем вы расстались?

— Он сказал, что позвонит после выходных. Мы сходим на следующей неделе куда-нибудь поужинать и тогда поговорим.

— Ты ему очень нравишься, — сказала я. — Рассказав тебе все, он показал, насколько сильны его чувства. Он дает тебе время.

— Я не знаю, что делать, — глухо проговорила Юки.

Синди обнимала ее, пока та плакала. Клэр наклонилась вперед и взяла Юки за руку:

— Сладкая моя, не принимай близко к сердцу. Сейчас все кажется очень сложным, но, может, это не так. И тебе не нужно принимать решение прямо сейчас.

Юки кивнула и снова зарыдала.

Я попала в управление около восьми утра понедельника и обнаружила на своем столе толстый конверт. Согласно записи, конверт переслал мне Святой Джуд прямиком из отдела нераскрытых дел и проштамповал его несколько раз словом «СРОЧНО».

Теперь я вспомнила: Маккоркл звонил мне, а я ему не перезвонила. Я вскрыла конверт, вытряхнула оттуда потрепанный полицейский блокнот и увидела прикрепленную к нему записку от Маккоркла.

«Боксер, ознакомься с записями. Этот человек знал последнюю жертву змеиного укуса 1982 года и некоторых сегодняшних жертв. Она ждет твоего звонка».

Я надеялась, что «она» станет нашим горячим следом, не остывшим за прошедшие выходные, потому что на данный момент у нас благодаря «змеиному убийце» имелось множество отвратительных статей и пять мертвых тел, упокоившихся в могилах.

Конклин пока не пришел, поэтому я решила убить время на кофе, добавив молока и сахара в бурду, оставшуюся от ночной смены.

Когда я вернулась из комнаты отдыха, Конклин еще не появился, а я уже не могла больше ждать.

Я открыла блокнот, где между страницами ярко-зеленым маркером было отмечено, что здесь записано содержание беседы со светской львицей, Джинни Хаусем Фридман, имевшей место двадцать три года назад.

Я знала о Джинни Фридман несколько вещей.

В восьмидесятых она была замужем за помощником мэра, ныне покойным, а теперь является женой ведущего кардиолога. Она увлекалась искусством и покровительствовала одаренным художникам.

Я быстро просмотрела неразборчивые записи полицейского и нашла ее телефон, подчеркнутый Маккорклом. Я набрала номер.

Фридман ответила мне на третьем гудке и, к моему удивлению, сказала:

— Пока я свободна, только приезжайте прямо сейчас.

Я оставила Конклину записку, забралась в свой «эксплорер» и рванула домой к Фридман на Пасифик-Хайтс.

Ее симпатичный дом в бело-голубых тонах с деревянной декоративной отделкой располагался на улице Франклина, в квартале полностью отреставрированных викторианских особняков, придававших Сан-Франциско невероятный шарм.