Уоррен Мерфи - Небо падает

Неудача, говорилось на кассете, это склад ума. Нужно принять факт, что только единицы всегда побеждают и только единицы могут стать победителями. Писмо Мельуэзер продал триста тысяч кассет по астрономическим ценам и добился успеха в жизни.

Ример Болт купил одну из кассет, которые он слушал столько раз, что в моменты отчаяния ему просто слышался голос Писмо Мельуэзера. И хотя он смотрел сейчас на поле бедствия, он был обязан смотреть на экспериментальные машины не как на несчастье.

– Ример, – сказал ему ассистент, – мы погибли.

– У маленького человечка все гибнет, большой человек создает свое благосостояние из того, что другие считают трагедией.

– Ты не сможешь использовать эти лучи. Мир – это электроника! Прощай. У тебя есть куда пойти работать?

– Нет, – ответил Болт с блеском надежды в глазах. – Теперь мы знаем, что лучами можно обрабатывать неэлектронную продукцию.

Руководство по достижению успеха дало Болту решение этой проблемы. У каждой проблемы есть решение. Надо думать о предмете, советовала кассета, потом забыть о нем и идти спать. Утром ответ придет сам.

Во время испытаний для Римера Болта он сделал так, как ему советовали, и ответ пришел к нему с утра.

Ассистент позвонил ему с предложением. Делать из расплавленного песка стекло. Стекло – это не электроника. Стекло используется повсеместно. Почему не производить его, если есть источник? Собьем цену на стекло.

Таким образом начался эксперимент, который убедил русских в том, что ведется разработка нового оружия для нападения. Сахара была выбрана потому, что там было много песка. Если процесс пойдет, только Болт сможет вырабатывать в пустыне самое дешевое и, возможно, самое лучшее стекло в мире.

– Почему самое лучшее? – спросили Римера Болта.

– Не знаю, но звучит хорошо, – сказал он.

Когда появились результаты, он был в таком экстазе, что созвал правление, чтобы сообщить о новом великом проекте. Действительно, осмотр стекла показал, что оно абсолютно чистое, как линзы у камеры. А его получилось много тысяч кубометров. Теперь можно выпускать миллионы кубометров стекла. Каждый год. Всегда!

– Всегда! – пронзительно прокричал Болт в зале “Химических концепций”, Массачусетс.

От этого крика у всех заложило барабанные перепонки.

– Ример, – спросил председатель палаты, – а что же произошло с вашим проектом о покраске машин?

– Печальная история, сэр. Мы не смогли его запустить. Но теперь я верну всем деньги. Все, что ни делается, все к лучшему.

Многие члены совета были озадачены. Никто не приветствовал новую идею.

– Я хочу объяснить вам, почему я спросил, – сказал председатель. – Проект со стеклом хорош, но если вы вывезете такое количество готового стекла из Египта, по моим подсчетам, вы погубите стекольный рынок на ближайшие шестьдесят пять лет.

– Можем ли мы урезать цену?

– Если вы выкинули на рынок больше стекла, чем нужно, цены уже снижены. С дешевого стекла нет профита.

– Я понял, – ответил Болт.

Он вдруг почувствовал, как теплая струйка стекает по ноге под брюками.

– Ример, вы обмочились? – спросил председатель.

– Нет, – ответил Болт с энтузиазмом добившегося успеха человека, – я только что открыл способ не ходить в туалет.

Это была изнуряющая ночь. Нежное, прекрасное изнурение с всепожирающей нервической страстью, а потом с довольным успокоением.

Это было до того, как Кэти занималась любовью с Римо. Это было в Ханое, во время путешествия из одного правительственного офиса в другой. С одной армейской базы на другую. Это было в темных аллеях, когда город обезумел из-за разгуливающих по нему убийц. Несколько раз полиция была готова пройти мимо, но Кэти успевала привлечь их внимание. А потом она снова видела идущих против прекрасного, лучшего представителя человеческого рода, идущих на смерть. Иногда их кости хрустели. Иногда смерть приходила к ним без звука. Иногда их тела летели в одну сторону, а головы в другую.

Римо сказал перед рассветом:

– Это не здесь. Они не знают, где это.

– Тем хуже, – сказала Кэти.

– Откуда у тебя такая идиотская улыбка?

– Без причины, – парировала Кэти, кладя голову ему на плечо. Оно не было особенно мускулистым. – Ты устал?

– Я озадачен. Эти люди не знают, где находится флюорокарбоновая штука. Они никогда не слышали о ней.

– Это их проблемы.

– Что ты можешь вспомнить в связи с этим?

– Только этого ужасного человека из Сан-Гауты.

– Даже не знаю, что делать, – сказал Римо.

Они находились в пакгаузе, который назывался “Народной больницей”. Во время войны во Вьетнаме американцы бомбили все пакгаузы, на которые вьетнамцы повесили вывески “Больница”. Репортеры никогда не упоминали, что там находился оружейный склад и никогда не было никаких раненых.

Римо и Кэти видели, что там до сих пор хранится оружие, может быть, для войны с Камбоджей или с Китаем.

Вот вам и мир, который, как предрекали, воцарится, когда уйдут американцы.

– Ты готова? – спросил Римо.

– Нет, давай останемся здесь до вечера.

Она поцеловала его в ухо.

– Ты устала?

– Да, очень.

– Я понесу тебя.

– Я могу идти сама. Как мы выберемся отсюда? Это полицейская страна. Через весь Индокитай? Это займет месяц.

– Двинемся через аэропорт.

– Ты можешь обойти любую страну, но они взорвут самолет, на который ты сядешь. Ты, может, и спасешься, но я умру.

Она так зависела от этого человека. С ним она узнала наивысшее наслаждение.

– Ты огорчишься, если я умру?

Она вела себя как маленькая девочка и, говоря это, кокетливо улыбалась.

– Конечно, – ответил Римо.

Она была единственной, кто знал что-либо об этой секретной установке.

– Правда?

Она ненавидела себя за этот вопрос. Она никогда не думала, что будет так говорить. Она не представляла, что будет как девчонка-школьница унижаться, чтобы услышать хоть одно ласковое слово от человека, которого любила.

– Конечно, – ответил Римо. – Не волнуйся по поводу аэропорта. Люди видят только то, что хотят увидеть.

– Но ты же не можешь сделать нас невидимыми?

– Нет, но люди не будут смотреть.

Она поражалась тому, как все может быть просто и логично. Люди могут опознать их по лицам, по одежде, по росту. А по словам Римо, все получалось иначе – то, что видит глаз, не обязательно фиксирует мозг. Ей не нравилось это путешествие, но Римо велел слушаться и подумать о своем будущем.

Для доктора Кэтлин О’Доннел это было несложно. Она была готова остаться с этим человеком навсегда. Она знала, что находится на борту аэроплана, потому что почувствовала подъем. Но не знала, как там очутилась. Она сидела в кресле. Но проблема была в том, что двое других пассажиров стояли, потому что они с Римо заняли их места. Римо пошел показать этим людям на другие два места. Они больше не вернулись.