Джон Гришэм - Рэкетир

— Мы только что потолковали с федеральным прокурором. Доложили о нашей беседе, и он сказал, что его Большое жюри завтра соберется и вынесет решение о предъявлении тебе обвинения по двум эпизодам тяжкого убийства, караемого смертной казнью.

— Поздравляю, — буркнул Куинн. — Похоже, теперь мне нужен адвокат.

— Конечно, и не один. Не уверен, насколько хорошо ты разбираешься в федеральных законах о наказании за бандитизм, Куинн, но они суровы. Федеральный прокурор будет настаивать, что убийство судьи Фосетта и его секретарши — дело рук известной, хорошо организованной банды, в которой тебе отводилась роль палача. В обвинении будет много составов, включая тяжкое убийство и подкуп. А главное, в нем будут названы, помимо тебя, другие гнусные типы вроде Верзилы, Ди Рея, одной из твоих сестер, твоего кузена Энтони Бэка и еще пары десятков родственников.

— Вам, ребята, перед казнью выделят целое тюремное крыло, — подхватил Делок. — Банда Рукеров — Бэков, камера за камерой, и все в ожидании иглы. — Делок улыбался, Панковицу тоже было весело — два клоуна.

Куинн, скребя в затылке и глядя в пол, заговорил:

— Даже не знаю, что скажет мой адвокат про то, как вы заперли меня в этой темной комнате без окон на всю ночь, начав в девять вечера и дотянув до шести утра. Девять часов сплошного вранья, обвинений в подкупе судьи и в его убийстве, угроз смерти не для меня одного, а для всей моей семьи. Говорите, у вас есть свидетели, готовые дать показания, баллистическая экспертиза ворованного карабина, отпечаток чьего-то башмака в грязи? Откуда я знаю, правда это или ложь? В жизни не поверю ФБР — не верил и не стану. Меня обманули в первый раз, когда сцапали и осудили. Думаю, и теперь вы врете. Может, я и присочинил немного, но разве вы сейчас скажете мне честно, что сами не врали? Скажете?

Панковиц и Делок вытаращили глаза. Может, дело было в страхе, может, в чувстве вины или в крайнем возбуждении. Так или иначе, Куинн разговорился.

— Мы не врем, — выдавил Панковиц.

— Опять ложь! Ничего, мой адвокат со всем этим разберется. В суде он надерет вам задницы, выведет на чистую воду, разоблачит ваше вранье. Покажите мне отчет об отпечатке ботинка. Немедленно покажите!

— Нам не разрешается кому-либо его показывать, — сказал Панковиц.

— Как удобно! — Куинн уперся локтями в колени и подался вперед. Почти касаясь лбом края стола, он пробормотал, глядя в пол: — А на баллистическую экспертизу можно взглянуть?

— Нам не разрешено…

— Вот сюрприз! Мой адвокат и ее получит, как только я с ним переговорю. Я всю ночь прошу адвоката, но вы нарушаете мои права.

— Ты не просил адвоката, — возразил Делок. — Ты обмолвился об адвокате в туманных выражениях, но это было не требование. Ты и после этого давал показания.

— Как будто у меня был выбор! Либо сидеть здесь и болтать, либо вытрезвитель для последней пьяни. Бывал я там и не боюсь. Бизнес есть бизнес. Совершил преступление — сиди. Когда занимаешься этим бизнесом, знаешь все правила. У тебя на глазах хватают твоих друзей, всю родню, но они все равно возвращаются. Отсидят — и выходят.

— Или бегут, — подсказал Делок.

— Бывает и так. Как это ни глупо, я должен был совершить побег.

— Потому что тебе нужно было свести кое с кем счеты, так, Куинн? Все два года в тюрьме ты ни на день не забывал про судью Фосетта. Он взял у тебя деньги, а потом нарушил договор. В вашем бизнесе это значит, что ему крышка, так?

— Так.

Куинн массировал виски, смотрел под ноги, бормотал себе под нос. Агенты затаили дыхание и выразительно переглянулись. Вот и первый намек на признание.

Панковиц повозился с бумагами и сказал:

— Посмотрим, что у нас есть, Куинн. Ты сейчас допустил, что с судьей Фосеттом надо было кончать. Допустил, Куинн?

Куинн продолжал молча смотреть в пол, раскачиваясь как оглушенный.

Делок справился с записями в своем блокноте:

— Вот у меня тут записано… Мой вопрос: «В вашем бизнесе это значит, что ему крышка, так?» Куинн: «Так». Будешь отрицать, Куинн?

— Вы подсказываете мне ответы. Прекратите это!

Панковиц взял быка за рога:

— Придется сообщить тебе кое-какие новости, Куинн. Пару часов назад Ди Рей сознался, что это он дал тебе деньги на взятку судье Фосетту и вместе с Верзилой и некоторыми другими помог спланировать убийство. Ди Рей раскололся и уже заключил сделку: ему казнь не грозит, тяжкого убийства он не совершал. Верзилу тоже загребли, а теперь идет розыск одной из твоих сестер. Плохо дело!

— Бросьте, они ничего не знают.

— Еще как знают! Завтра и тебе, и им предъявят обвинение.

— Прекратите! Это убьет мою мать. Ей семьдесят, у нее больное сердце. С ней так нельзя!

— Тогда возьми ответственность на себя, Куинн! — повысил голос Панковиц. — Признайся. Это твоих рук дело. Сам же говоришь, рано или поздно приходит время сесть. Зачем тащить за собой остальную семью?

— Что от меня требуется?

— Согласие на сделку. Дай нам подробности — и мы добьемся от федерального прокурора, чтобы он не трогал твою семью, — сказал Панковиц.

— И еще одно, — сказал Делок. — Если мы заключим правильную сделку, то тебя не казнят. Получишь пожизненное без возможности условно-досрочного освобождения. Похоже, семья Фосетт настроена против смертной казни и долгого изматывающего суда. Для них лучше покончить с этим делом, и федеральный прокурор пойдет им навстречу. Он говорит, что одобрит сделку сторон о признании подсудимым вины, а это — спасение твоей жизни.

— Почему я должен вам верить?

— Не должен, Куинн. Подожди пару деньков, пока не будут предъявлены обвинения. Обвиняемых по разным статьям может набраться три десятка.

Куинн Рукер медленно встал и вскинул руки. Так, с поднятыми руками, он сделал несколько шагов сначала в одну сторону, потом в другую и вдруг забормотал:

— Баннистер, Баннистер, Баннистер…

— Извини, Куинн? — окликнул его Панковиц.

— Баннистер, Баннистер, Баннистер…

— Что за Баннистер? — спросил Делок.

— Баннистер — крыса, — с горечью проговорил Куинн. — Мразь, знакомый по Фростбургу, адвокат-мошенник, утверждавший, что ни в чем не виноват. Ни в чем, кроме доносительства. Не делайте вид, будто не знаете его, вас бы здесь не было, если бы не эта крыса.

— Никогда такого не встречал, — убежденно произнес Панковиц. Делок тоже отрицательно помотал головой.

Куинн сел и оперся локтями о стол. Он стряхнул с себя остатки сна и впился узкими глазами в агентов, потирая толстые лапищи.

— Так что там за сделка? — спросил он.

— Мы не вправе заключать сделки, Куинн, но можем их устраивать, — сказал Панковиц. — Для начала мы организуем, что твою семью и банду в Вашингтоне оставят в покое. Федеральный судья кипятится уже больше месяца, с самого убийства. Он заждался хороших вестей. Он уверяет нас, а мы тебя, что обвинение не будет требовать смертной казни и под суд пойдешь только ты. Два убийства и один ты. Все просто.