Том Нокс - Метка Каина

— Мигель как-то… в особенности жесток?

— Восторженно. Сладострастно. Поэтически. Испанцы мучают баскских радикалов, но Мигель пытает их в ответ. Он до чертиков пугает испанских полицейских. Даже анти-террористическое подразделение.

Эми всматривалась в граффити. Дэвид спросил:

— И что это за пытки?

На светлой челке Эми от тумана осели капельки воды.

— Он похоронил одного гражданского гвардейца в негашеной извести.

— Чтобы уничтожить улики?

— Нет-нет-нет. Мигель закопал этого человека в известь живым , по самую шею. Он, собственно, растворил гвардейца в извести. Заживо.

Она внезапно быстро пошла вперед. Дэвид догнал ее, и они вместе пошли по мокрой каменной дорожке между двумя старыми баскскими зданиями. Дэвид посматривал то налево, то направо. Потемневшие растрепанные подсолнухи украшали мокрые деревянные двери, бесцеремонно прибитые к доскам. Некоторые кусты чертополоха, росшие на обочине, были подстрижены так, что напоминали людей; создавалось впечатление, что кто-то соорудил из чертополоха карликов.

Тишина в этой деревне действовала на нервы. Когда Дэвид и Эми шагали сквозь липнущий к ним туман, единственным звуком было эхо их собственных шагов.

— Куда, черт побери, все подевались?

— Убиты. Умерли. В Америке.

Они дошли уже до конца дорожки. Дома разошлись в стороны, Дэвид и Эми оказались в окружении камней и кустов. Где-то неподалеку находилась Франция, и океан… и города, и поезда, и аэропорты…

Где-то.

И вдруг в тумане возникла церковь. Очень старая, сложенная из серого камня, она возвышалась над ущельем, заполненным туманом. Окна в ней были высокими и узкими. Место, где она стояла, выглядело чрезвычайно суровым.

— Не слишком приветливый вид. И это дом Божий?

Эми толкнула заржавевшую железную калитку.

— Здешние церкви часто выглядят именно так. Их обычно строили на местах древних поселений, там, где располагались языческие святилища. Возможно, ради особой атмосферы.

Дэвид остановился в полном недоумении. Старые круглые камни, похожие на колеса, установленные на квадратные основания, красовались вдоль дорожки к церковной двери. Все эти камни были помечены знаком lauburus — загадочной и вечной свастикой. Дэвид никогда прежде не видел круглых надгробных камней.

— Попробуем войти? — предложил он.

Они дошли по скользким булыжникам до скромной деревянной двери церкви. Она была черной, старой, мокрой — и запертой.

— Черт побери!

Эми повернула налево, вокруг церкви, кутаясь в туман. Дэвид поспешил за ней. Они нашли вторую дверь, еще меньше первой. Девушка повернула ржавую ручку; дверь открылась. Мартинес ощутил касание влаги к шее; было уже холодно, к тому же сумеречно. Ему захотелось оказаться в помещении.

Но внутри церковь оказалась такой же непривлекательной, как и снаружи. В ней было сыро и темновато, ряды деревянных сидений ничто не украшало. Вонь гниющих цветов ударяла в нос; пять окон, украшенных цветными витражами, свободно пропускали и холод, и туманный дневной свет.

— Удивительно, — пробормотала Эми, показывая вверх.

Витраж на одном из окон изображал большого быка, горящее дерево и белый баскский дом. Эми пустилась в объяснения, все так же показывая на окно.

— Баски очень набожны, они насквозь католики. Но до десятого века были язычниками и сохранили очень много дохристианских образов. Вроде этого. Тот дом — вон там, — Эми показала на центральное окно, — это exte , семейный дом, священный краеугольный камень языческой культуры басков. Считается, что души умерших басков возвращаются в такой дом по тайным подземным ходам…

Дэвид смотрел во все глаза. Дерево на витраже пылало холодным стеклянным огнем.

— А вон та женщина? На том окне.

— Это Мария, госпожа ведьм.

— А?..

— Богиня колдуний. Баскских ведьм. «Мы не существуем; да, мы существуем; наша сила — четырнадцать тысяч». — Эми смотрела на Дэвида, ее глаза в рассеянном свете были светлыми, ледяными. — Это их прославленное — или бесславное — высказывание. «Мы не существуем; да, мы существуем; наша сила — четырнадцать тысяч».

Ее слова повисли в холоде призрачной дымкой; выражения лица Эми рассмотреть было невозможно. Дэвид испытал сильное желание выйти из церкви; он не знал, да и вообще не понимал, зачем сюда приехал. Поэтому он направился к маленькой двери и с облегчением выбрался на неяркий дневной свет. Эми вышла следом за ним и сразу же повернула налево. В сторону от дорожки. И исчезла за театральным занавесом тумана.

— Эми?..

Тишина. Дэвид позвал еще раз:

— Эми?..

Тишина. Но наконец он услышал:

— Здесь… что это? Дэвид!

Мартинес присмотрелся и наконец увидел ее: смутная тень на туманном кладбище, женственная, стройная, ускользающая… Дэвид быстро шагнул в ее сторону.

— Посмотрите, — сказала она. — Еще одно кладбище… совсем заброшенное.

Она была права. Здесь действительно оказалось еще одно место захоронений, отделенное от основного церковного двора невысокой каменной стенкой. И это кладбище было запущено куда сильнее. Примитивная статуя ангела упала в пропитанную влагой траву; ее глаз украшал презрительно воткнутый коричневый окурок. Поверженную фигуру окружали круглые надгробия.

Внимание Дэвида и Эми привлек какой-то шум. Мартинес обернулся. Из тумана возникла какая-то старуха. У нее было темное мрачное лицо. Одета она была в длинную черную юбку и поношенный синий джемпер, поверх которого была натянута футболка, украшенная изображениями диснеевских персонажей — Короля-Льва, Олененка, индейской принцессы Покахонтас…

Сама женщина выглядела неважно. У нее имелся зоб размером с хороший грейпфрут: огромная опухоль выпирала из шеи, и старуха напоминала толкателя ядра, державшего свой спортивный снаряд прямо под подбородком, готовясь запустить его подальше.

Старая карга заговорила.

— Ggghhhchchc… — произнесла она.

Старуха тыкала пальцем в их сторону, ее зоб колыхался, когда она бормотала, на лице светилась бешеная злоба. Она была похожа на каркающую жабу.

— Ggghhhchchc…

Старуха снова ткнула в них пальцем, потом показала на заброшенное кладбище.

— Что такое? Что она говорит?

Сердце Дэвида забилось быстрее, что, конечно же, было глупо. Перед ними стояла всего лишь старая женщина, несчастная искалеченная старуха. И тем не менее Мартинес почувствовал настоящий страх, явную, хотя и необъяснимую тревогу.

— Эми… что она говорит?

— Думаю, это на баскском. Она говорит… «дерьмовые люди»! — шепотом ответила Эми, неловко отворачиваясь.

— Не понял?..

— Она говорит, что мы дерьмовые люди. Дерьмовые люди . Понятия не имею, почему она так решила.