Том Нокс - Метка Каина

Потом Юлиус сам упомянул о немолодом лысеющем монахе, об их разговоре за ужином.

— Тот монах… он очень несчастен. Американский ирландец. Пьет. Он здесь уже семь лет.

— О?..

— Да. Думаю, он архивариус. Говорит, у него кризис веры. Он теряет веру в Бога. Не слишком хорошо для монаха, мне кажется! — Молодой немец рассмеялся. — Знаете, мне стало его жалко. Но он слишком много говорит. А вино здесь хорошее, nicht wahr? [70] Не так ли? ( нем. )

Саймон согласился с этим. Но его уже уколола догадка. Архивариус, теряющий веру… почему?

Юлиус продолжал говорить:

— Вы не говорили, герр Гаррисон, вы здесь потому, что вам нравится Корбюзье? Или нет? Что вы о нем думаете?

— А… ну да. Ле Корбюзье. Думаю, он хорош.

— Да? А что именно из его работ вам нравится?

— Ну… та вилла в Париже.

— Савой?

— Да, она самая. Она в порядке.

Юлиус просиял.

— Верно. Я восхищаюсь его виллами. Но это здание — полная неудача. А?

На этот раз Саймон просто пожал плечами. Он не в состоянии был вступать в заумную дискуссию о штукатурке с добавлением каменной крошки и об использовании в архитектуре ничем не прикрытого бетона или о бессистемно разбросанных световых окнах — только не сейчас, когда его так тревожили тайны этого строения.

Но он постарался высказать более или менее связное мнение:

— Это здание… оно приводит в замешательство. Серьезно. Постоянные звуки тут и там… наверху.

— Верно, каждый звук умножается! Да-да! И думаю, по ночам шум даже усиливается. Мне даже кажется, я слышу, как монахи мастурбируют. — Немец хихикнул. — Н-да… Я все гадаю: почему оно построено именно так? Чтобы наказывать грешные души?

— Да, возможно… или в первую очередь чтобы не позволять делать то, что не нужно… акустика в роли системы безопасности. Ведь если вас кто-нибудь услышит…

Юлиус перестал смеяться. Саймон попытался продолжить разговор. Ну, еще шаг-другой…

— В общем, Юлиус, я так полагаю, что вам не нравится Ле Корбюзье.

— Не нравится. И это здание подтверждает мое мнение.

— Как это?

— Так, что Ле Корбюзье был лжецом!

— Простите, не понял?

Немец нахмурился, глядя на Саймона поверх стакана.

— Помните, что Корбюзье сказал по-английски? — Выражение лица Юлиуса Денка стало меланхоличным, почти высокомерным. — Помните?

— Нет.

— Он сказал, что форма следует за функцией. Так? Но в самом ли деле он так думал? Я уверен — нет.

— Так, хорошо, и?..

— И я могу вам кое-что показать. Могу доказать это. Hier [71] Здесь ( нем. ). .

Юлиус Денк сунул руку в свою сумку и достал какую-то бумагу. Саймон присмотрелся.

— Это похоже на… светокопию?

Немец взмахнул рукой.

— Именно. Это пример. Я его привез с собой. Тут схема всего здания, из музея Корбюзье в Швейцарии.

Схема. Копия.

Вот это уже было действительно интересно. Это было очень интересно. Полный план всего монастыря. Глаза журналиста расширились, но он постарался не выдать своего крайнего любопытства.

— И?..

— Вот, смотрите, — немец ткнул пальцем в план. — Вот здесь. Если все у него так уж функционально, то это что такое?

«Этим» оказалась путаница пунктирных линий и слабо обозначенных углов, помеченных цифрами и греческими буквами. Но Саймон не понимал, что имеет в виду Юлиус. Он ведь был архитектором всего часов шесть или около того. Куинн уже не в силах был поддерживать эту жалкую хромую иллюзию.

— Да вроде бы все в порядке.

— Вы не видите?

— А почему бы вам просто не объяснить мне?

Юлиус победоносно улыбнулся:

— Я специально изучал это здание. Но вот эта его часть не имеет смысла!

— Как это?

— Пирамида! Пирамида не несет никакой нагрузки! Она ни для чего не предназначена! Она просто торчит тут, в середине, без какой-либо цели! Я проверял, там нет ни тепло-проводов, вообще никаких коммуникаций. И никто не может этого объяснить! Из чего я сделал вывод, что она — чисто декоративный элемент. Понимаете?

Саймон замялся, чувствуя, как у него сжимается горло.

— Да, понимаю.

— Вот я и говорю, что он был лжецом! Этот самый великий Ле Корб был просто мошенником! Он добавил сюда пирамиду в качестве чистого украшения! Чисто декоративное дополнение к архитектонике. Да он был шарлатаном! Форма следует функции? Чушь!

Взяв схему, Саймон внимательно всмотрелся в нее. Пирамида начиналась прямо от фундамента. Если в нее вообще имелся вход, он должен был располагаться в самом нижнем этаже монастыря. Где-то в таинственной тьме под церковью.

Да, именно так и должно было быть. В любом случае это место осталось единственным уголком, которого Саймон еще не видел.

Пирамида.

— Отвратительно, ведь правда?

Дэвид обернулся. Крупный блондин в рубашке-регби сидел за соседним столом и смотрел на бесчинствующих немцев. Он говорил с акцентом, похожим на южноафриканский. Дэвид пожал плечами, не зная, что сказать.

— Прошу прощения, — мужчина рыгнул. — Но я просто услышал ваш разговор. Официант прав. Эти ублюдки празднуют день нацистов. День прихода Гитлера к власти.

Мужчина запустил пальцы в густые светлые волосы; он был высок, загорел, энергичен, а лет ему было около тридцати пяти.

— И ведь я тоже немец! По крайней мере, по происхождению, — сказал он, протянув Дэвиду крепкую руку. — Меня зовут Ганс. Ганс Петерсен. Я только что приехал из Тэфела. Тут в Свакопе — лучшее пиво! — Он улыбнулся. — Я из Оташи. Скотоводческая ферма.

Дэвид тоже представился и представил Эми.

— Но… — Он взглядом показал на радостных нацистов. — Почему они это делают? Это что, шутка?

— Для кого-то из них — да. — Ганс сделал хороший глоток пива. — Они прилетели сюда из Германии и устроили большое представление. Говорят, что это… ирония. Шокируют буржуа. Но для кого-то это совсем не шутка. Кое-кто здесь ведет род от тех нацистских семей, которые сбежали сюда после войны. А есть и представители старых колониальных семейств — они отмечают этот день с 1933 года. — Ганс вытер губы широким запястьем. — А как насчет вас? Вы туристы?

Поющие немцы понемногу затихли; многие из «иронизирующих» нацистов выходили из бара, и клубы холодного воздуха врывались внутрь каждый раз, когда распахивалась дверь.

— Мы… мы пытаемся найти кого-нибудь, кто помог бы нам добраться до Дамараленда. Нам там нужно кое с кем встретиться. Но, похоже, это… просто невозможно.

Немец уставился на них, почти не мигая.

— Вы сказали — Дамараленд?

— Да.

Он окинул обоих внимательным взглядом.

— Ну, может, у вас сегодня удачный день.

— То есть?

— Я могу вас прихватить. Возможно. Я туда отправляюсь завтра, вместе с несколькими защитниками природы, у нас там дела насчет наших элечек.

— Насчет чего?