Дэниел Силва - Сезон Маршей

— Например?

— «Кольт» сорок пятого калибра.

— А как насчет «глока» или «беретты»?

— Извините. — Мур растерянно пожал плечами.

— Пара «кольтов» нас вполне устроит, — сказал Картер.

— Будет сделано, сэр, — кивнул охранник. — А вы не скажете, в чем, собственно, дело?

— Нет, Том.

Делярош вслед за Майклом поднялся в спальню. Майкл подошел к шкафу, открыл дверцу и снял с верхней полки небольшую картонную коробку. Открыв ее, он достал и протянул Делярошу «беретту».

— Если не ошибаюсь, вы обронили его, когда были здесь в последний раз.

Пистолет словно сросся с изуродованной шрамом правой рукой киллера, и на мгновение Майклу стало не по себе.

— Где вы его нашли?

— Достал со дна возле причала.

— А кто его привел в порядок?

— Я.

Делярош удивленно посмотрел на Майкла.

— Зачем?

— Сам не знаю. Наверно, хотел сохранить как напоминание о том, что здесь случилось.

В кармане Деляроша еще лежала запасная обойма. Он вставил ее и передернул затвор.

— Теперь у вас есть возможность выполнить условия контракта.

Делярош молча вернул «беретту» Майклу.

В четыре часа пополудни Майкл вошел в кабинет Дугласа и набрал номер телефона Моники Тайлер в ее кабинете в Лэнгли. Картер взял вторую трубку. Секретарь Моники сообщил, что директор на совещании и просила ни с кем ее не соединять. Майкл сказал, что дело срочное, и его переключили на Труляля или Траляля. Он так и не научился их различать. Минут через десять — меньше не полагалось по статусу — Монику наконец вытащили с совещания.

— Я все знаю, — сказал Майкл, услышав голос шефа. — Знаю об Обществе, о Директоре. Знаю о Митчелле Эллиоте и том, кто и почему сбил самолет. Знаю о том, что вы меня заказали.

— Майкл, вы не бредите? Что вы такое говорите?

— Предлагаю вам уйти тихо, без шума.

— Майкл, я не…

— Приезжайте на Шелтер-Айленд. Вы знаете куда. Без охраны, без сопровождающих. Если вас не будет к десяти или я увижу что-то, что мне не понравится, то обращусь в Бюро и передам материалы в «Нью-Йорк Таймс». Тогда о вас узнают все.

Он положил трубку, не ожидая ответа.

Через тридцать минут в кабинете лондонского особняка Директора зазвонил телефон. Хозяин особняка сидел в кресле у камина и, положив ноги на оттоманку, просматривал бумаги. Трубку сняла неслышно проскользнувшая в комнату Дафна.

— Это Пикассо. Говорит, что дело срочное.

Директор кивнул и взял трубку.

— Да, Пикассо?

Моника Тайлер спокойно рассказала о звонке Майкла Осборна.

— Думаю, источником информации может быть Октябрь, — задумчиво заметил Директор. — Если так, то, на мой взгляд, позиция Осборна довольно слаба. Октябрю практически ничего не известно об общей структуре нашей организации, а в качестве свидетеля он вряд ли способен внушить кому-либо доверие. Человек, который убивает за деньги — это человек без морали, без принципов.

— Согласна, Директор, но просто отмахнуться от угрозы было бы неразумно.

— Я это и не предлагаю.

— У вас есть возможность ликвидировать обоих?

— Такая акция требует времени.

— А если я просто арестую Октября?

— Тогда он и Осборн раструбят обо всем, что знают, всему миру.

— Я готова выслушать ваши предложения.

— Знаете, как играть в покер?

— В прямом смысле или фигурально выражаясь?

— И в том, и в другом.

— Думаю, я вас поняла.

— Выслушайте Осборна, взвесьте свои варианты. Вряд ли мне стоит напоминать вам о данной Обществу клятве. Ваша первая обязанность сохранять верность этой клятве.

— Я понимаю, Директор.

— Не исключено, что вам представится возможность решить проблему самостоятельно.

— Боюсь, у меня нет необходимого опыта.

— Это не так трудно, Пикассо. Буду ждать вестей от вас.

Он положил трубку и посмотрел на Дафну.

— Свяжись с членами исполнительного совета и главами подразделений. Мне необходимо срочно поговорить с каждым. Боюсь, лавочку придется временно прикрыть.

Моника Тайлер положила трубку и минуту или две смотрела в окно на Потомак. Потом прошла через комнату и остановилась перед пейзажем Рембрандта, который за кругленькую сумму купила на аукционе в Нью-Йорке. Скользнув по картине взглядом, она взялась за края рамы и потянула. Картина повернулась, а за ней обнаружился небольшой стенной сейф.

Пальцы автоматически пробежали по кнопкам, набирая код, и сейф открылся. Заглянув внутрь, Моника достала, что могло понадобиться в первую очередь: конверт со ста тысячами долларов наличными, три паспорта на разные имена и разных стран и кредитные карточки на эти имена.

Последним она достала автоматический «браунинг».

Не исключено, что вам представится возможность решить проблему самостоятельно.

Моника переоделась, сменив приталенный костюм от Шанель на джинсы и свитер. Вещи из сейфа она положила во вместительную черную сумочку на ремне. Потом собрала небольшую дорожную сумку со сменой одежды.

Повесив сумку на плечо, она опустила в нее руку и нащупала рукоять пистолета — в Управлении ее научили обращаться с оружием. В холле Монику ожидал личный телохранитель.

— Добрый вечер, директор.

— Добрый вечер, Тед.

— Возвращаетесь в Лэнгли?

— Нет, я поднимусь на вертолетную площадку.

— Но нам никто ничего не сказал…

— Все в порядке, Тед, — успокоила его Моника. — Это частное дело.

Он посмотрел на нее немного настороженно.

— Что-то не так, директор?

— Не беспокойтесь, Тед, все будет хорошо.

Шелтер-Айленд, Нью-Йорк

Майкл нес вахту на передней лужайке, куря приготовленный Картером отвратительный кофе, куря собственные отвратительные сигареты и расхаживая взад-вперед по обледеневшей дорожке с болтающимся на шее биноклем. Вечер был холодный, и теплее не становилось. Он снова посмотрел туда, откуда должен был появиться вертолет Моники, но увидел только рассыпанные по черному ковру неба бледные звезды и белый, как торчащая из раны кость, обрезок луны.

Часы показывали 9:58. Начальство никогда не приходит вовремя. «Моника и на собственные похороны опоздает минут на десять», — съязвил однажды Картер, ожидая своей очереди в стылой приемной. Может, она и не явится, подумал Майкл и тут же мысленно добавил: а может, я просто надеюсь, что она не явится. Может быть, Эдриан был прав. Может быть, стоит забыть обо всем, уйти из Управления — на этот раз навсегда — и жить спокойно на Шелтер-Айленд с Элизабет и детьми. И что? Так до конца дней своих и оглядываться через плечо и шарахаться от теней, ожидая, когда Моника и ее друзья пришлют вместо Деляроша другого киллера?

Майкл снова посмотрел на часы. Это были старые отцовские часы: немецкие, размером с серебряный доллар, водо- и пыленепроницаемые, противоударные, с тускло мерцающим циферблатом. Идеальные шпионские часы. Единственная принадлежавшая отцу вещь, которую Майкл взял себе после его смерти. Он даже не стал менять стальной, на пружинках браслет, оставлявший на запястье напоминающий кирпичную кладку след. Иногда, глядя на часы, Майкл думал об отце: как он ждал агента где-нибудь в Риме или Москве, Вене или Бейруте. Интересно, что бы сказал обо всем этом он? А ведь отец никогда не рассказывал о своих чувствах и мыслях. Вряд ли сделал бы исключение и для этого случая.