Жан-Кристоф Гранже - Пурпурные реки

— Ты можешь сканировать и сравнить эти отпечатки?

— Никаких проблем!

Инженер держался так прямо, словно проглотил неоновую лампу. Он бегло взглянул на карточку, призадумался и наконец поднял свои васильковые глаза на Карима.

— Где ты взял эти отпечатки?

— В картотеке дорожного поста. Они принадлежат маленькой девочке, погибшей в аварии в восемьдесят втором году. Но… кто знает… Может, есть сходство…

Ученый прервал его:

— Трудно поверить, что она умерла.

— Как это?

Астье сунул карточку под экран-лупу, и перед ними появились крупные, видные невооруженным глазом бороздки отпечатков.

— Мне даже не требуется вводить их в компьютер — я и так могу тебе сказать, что это такие нее отпечатки, какие остались на твоей пушке. Смотри: абсолютно одинаковый рисунок подпальцевых гребешков и завитков вот тут, как раз под гребешками.

Карим застыл. Патрик Астье сдвинул лупу, и теперь оба изображения на экране оказались рядом.

— Да, это отпечатки одного человека, — повторил он. — Только в разном возрасте. На твоей карточке — детские, на пистолете — взрослые.

Карим остолбенело смотрел на изображения и пытался осмыслить эту фантасмагорию.

Жюдит Эро умерла в 1982 году, среди искореженных обломков машины.

Жюдит Эро, облачившись в дождевик и шлем мотоциклиста, только что выпустила всю обойму «глока» поверх его головы.

Жюдит Эро была одновременно мертва и жива.

Настало время подключить к делу старых друзей из прошлого. Фабрис Моссе. Сотрудник научного отдела парижской полиции. Виртуозный специалист по отпечаткам, с которым Карим свел знакомство в ходе одного головоломного расследования во времена стажировки в комиссариате XIV округа на авеню Мэн. Настоящий ас, способный распознать близнецов по одним отпечаткам пальцев, он считал, что разработанная им методика столь же надежна, как и генетические анализы.

— Моссе? Это Абдуф. Карим Абдуф.

— Привет, как дела? Все сидишь в своей дыре?

Голос звучал певуче и беззаботно. Голос из прежних ученических лет, единственного светлого пятна среди кошмарной тьмы.

— Все сижу, — проворчал Карим. — А вернее, странствую из одной дыры в другую.

Инженер расхохотался.

— Как крот?

— Да, как крот. Моссе, я хочу подкинуть тебе задачку, с виду безнадежную. А ты мне скажешь свое мнение — конечно, неофициально. И сразу же, о'кей?

— Расследуешь какое-то дельце? Ладно, нет проблем. Я слушаю.

— У меня есть два идентичных отпечатка. Первый принадлежит девочке, умершей четырнадцать лет назад. Второй — взрослой женщине, подозреваемой в преступлении, совершенном сегодня. Что скажешь?

— Ты уверен, что девочка умерла?

— Абсолютно. Я говорил с человеком, который держал руку трупа и прижимал пальцы покойной к подушечке с краской.

— Тогда вот что я скажу: это ошибка в протоколе. Либо ты, либо твои молодцы что-то напутали, снимая отпечатки на месте преступления. Два разных человека не могут иметь одинаковый рисунок пальцев, это невозможно. НЕ-ВОЗ-МОЖ-НО!

— А если это члены одной семьи? Например, близнецы? Я помню твою методику и…

— Только отпечатки однояйцовых близнецов могут иметь сходные черты. Законы генетики бесконечно сложны: существуют тысячи параметров, определяющих конечный рисунок дактилоскопических бороздок. И чтобы эти рисунки совпали, требуется какое-то фантастическое стечение обстоятельств.

— У тебя дома факс есть?

— Я сейчас не дома. Я еще в лаборатории. — Он печально вздохнул. — Никто нас, бедных ученых, не жалеет, не щадит.

— Я могу переслать тебе карточки с отпечатками?

— Присылай, но ничего нового я тебе все равно не сообщу.

Лейтенант молчал. Моссе опять испустил тяжкий вздох.

— Ладно, я иду к факсу. Позвони мне сразу же, как отправишь свое добро.

Карим вышел из комнатки, где он уединился, чтобы позвонить, отправил факсы и, вернувшись обратно, нажал на «повтор» своего телефона. Жандармы бегали взад-вперед, в суматохе никто не обращал на него внимания.

— Да, это впечатляет! — прошептал в трубку Моссе. — Ты точно уверен, что первые отпечатки принадлежат умершей?

Кариму вспомнились черно-белые снимки, сделанные на месте аварии: хрупкое изуродованное тельце девочки в железной мешанине. И лицо старого дорожного служащего, сохранившего карточку с отпечатками.

— Уверен, — ответил он.

— Значит, была какая-то путаница в идентификации трупа при снятии отпечатков. Сам знаешь, такое часто случается и…

— Да пойми же ты! — прервал его Карим. — Мне наплевать на то, что записано в карточке, на имена и фамилии. Главное в другом: рука погибшей девочки идентична руке женщины, державшей оружие сегодня ночью. Вот и все, черт побери! Мне все равно, кто она такая; главное, что это одна и та же рука!

Наступило молчание. Тревожное, долгое. Потом Моссе засмеялся.

— Нет, такое невозможно. Это все, что я могу тебе сказать.

— А я думал, ты у нас гений. Должно же быть какое-то объяснение!

— Какое-то всегда находится. Мы с тобой это хорошо знаем. И я уверен, что ты его найдешь. Позвони мне, когда дело прояснится. Я люблю истории с хорошим концом. И с рациональным объяснением.

Карим пообещал и выключил телефон. Шестеренки у него в голове со скрипом вращались впустую.

Выйдя в коридор, он снова увидел Марка Коста и Патрика Астье. Судебный врач нес кожаный саквояж, вид у него был крайне мрачный.

— Еду в больницу Аннеси, — объявил он, бросив недоверчивый взгляд на своего коллегу. — Мы… нам только что сообщили, что там уже два тела, будь оно все проклято! И еще тот мальчик, сыщик Эрик Жуано… его тоже… Нет, это не расследование, это какой-то кровавый покер!

— Я уже в курсе. Сколько времени тебе понадобится?

— Ну… минимум до рассвета. Там уже работает один врач. Дело-то набирает обороты.

Карим изучал заостренные черты своего собеседника, одновременно и юношеские и стертые. Доктор явно боялся, но Абдуф чувствовал, что в его присутствии тот чувствует себя спокойнее.

— Кост, мне тут пришла в голову одна штука… Вот что я хочу тебя спросить: в своем первом отчете ты написал, что жертва была удушена каким-то тонким проводом — либо тормозным тросиком, либо рояльной струной. Как по-твоему, Серти удушили таким же?

— Да, наверняка. Тот же рисунок плетения и та же толщина.

— Если это рояльная струна, ты мог бы определить ноту?

— Ноту?

— Да, музыкальную ноту. Можешь ли ты по диаметру струны точно определить, какой ноте и октаве она соответствует?

Кост нерешительно улыбнулся.

— Я понял, что ты имеешь в виду. Диаметр-то мне известен. Ты хочешь, чтобы я…

— Ты или твой ассистент, не важно, но этот вопрос меня очень интересует.

— У тебя появилась версия?